Очередь выглядела довольно организованной. Давки и толкотни не было, все стояли на своих местах, как солдаты в парадных коробках. Но когда на его глазах какой-то парень в кожаной куртке попытался ужом втиснуться в толпу со стороны, его тут же схватили два десятка рук, вырвали из гущи людей и выставили вон, наградив напоследок несколькими увесистыми пинками. Знай свое место, скотина!
— И не боятся, что кто-нибудь два раза пройдет? — ни к кому не обращаясь, вслух спросил Саша.
— Да ты в этой очереди как раз полдня стоять будешь, — успокоил его сосед. — Аккурат до новой раздачи. А с теми, кто все в одно рыло хочет захомячить, здесь разговор короткий.
Значит, порядок наводят силой. Данилов вспомнил повешенного. Может, он ошибся и это сделали власти? Или народ и армия были в этом вопросе едины и вместе прижучили преступный элемент? Да уж, благородно. Но что толку? Все равно что затыкать пальцем дыру в плотине. Еду не производят в магазинах. Рано или поздно она там заканчивается.
Вереница людей была молчалива и сосредоточенна, пустых разговоров здесь не велось. Если люди и обменивались репликами, то только с родственниками или знакомыми. Чужаков игнорировали. Чтобы хоть как-то убить медленно тянущееся время, Саша начал смотреть по сторонам.
В неровном пляшущем свете костров Коченево выглядело зловеще и таинственно. Именно здесь, в центре, разрушения были гораздо заметнее. Он насчитал с десяток сожженных машин. Одна протаранила ограждение и въехала прямо в витрину полностью выгоревшего компьютерного магазина. Похоже, тут было жарко.
Когда Саша увидел это впервые, вопрос сам сформировался в его голове. Как, черт возьми, удалось пресечь грабежи и погромы? Из разговоров он постепенно сумел составить картинку того, что происходило тут в первые дни.
Сначала все было тихо. В первые сутки после атаки люди прятались по домам, тщетно пытаясь узнать хоть что-то о том, что же произошло. А на второй день внезапно начался форменный беспредел. Молодежь из близлежащих деревень, беженцы из пригородов Новосибирска, уже успевшие добраться сюда на колесах, и просто местные маргиналы, вылезшие как тараканы из щелей, начали «трясти» город. Но не только они. Многие вполне приличные люди вдруг словно с цепи срывались. Это было похоже на эпидемию помешательства. Вчерашние школьники и отцы семейств вдруг присоединялись к волне погромщиков, движимые простым и понятным желанием — урвать, пока не поздно. Создать запас на черный день.
Некоторые заходили еще дальше. Они тащили все, что плохо лежит, врывались в дома, считавшиеся богатыми, избивали всех встречных и поперечных, крали, грабили. Но затем волне насилия был поставлен заслон.
Чрезвычайный комитет, организованный силовиками, начал наводить порядок, проведя пару карательных акций. И мародеры будто испарились. Местные растворились среди законопослушных жителей, а пришлые «гастролеры» отправились туда, где власть была слабее, прихватив с собой все, что смогли унести.
Настоящих буйных оказалось немного, и почти все они ушли. Затем власти предприняли попытку наладить в поселке и в лагере беженцев, выросшем вокруг него, мирную жизнь. Они реквизировали все, что было в магазинах, на элеваторах и складах, и начали раздавать «каждому по потребностям». Несмотря на явную обреченность всех этих начинаний, Данилов не мог не восхищаться их действиями.
Мало кто в эти дни продолжал заботиться о других. Даже в том, чтобы разделить запас продуктов на крохотные ежедневные пайки, а не выдавать каждому недельный рацион, был свой смысл. По шоссе постоянно приходили новые люди, и раздать все сегодня означало оставить ни с чем тех, кто придет завтра.
Размышления всегда помогали Саше скоротать время. Он и не заметил, как подошла его очередь. Кордон из вооруженных бойцов и краткий, но тщательный обыск на входе только усиливали сходство с концертом популярной группы.
Видимо, эксцессы уже случались, подумал Данилов. Миновав разгромленный коридор, он оказался в длинном полутемном помещении, освещенном парой исправных ламп. Но сбиться с пути ему не дали указатели, нанесенные светящейся краской на стенах, и несколько ополченцев в камуфляже, которые направляли поток людей, как регулировщики — транспорт. Возле двери какой-то подсобки Александр чуть задержался. Оттуда доносилось фырчание, а в воздухе висел терпкий запах бензина.
Элементарно, Ватсон. Должно быть, там генератор. Вот, значит, откуда у них электричество.
Но поразмышлять об этом парню не дали, ненавязчиво подтолкнув в спину. Мол, не задерживай людей. Впрочем, его уже не надо было подгонять. Его нос учуял другие запахи, гораздо приятнее. Запахи еды!
Неприветливая женщина с осунувшимся усталым лицом сунула Саше в руки кулек, свернутый из газетного листа. Данилов быстро убрал его в заранее приготовленный пакет и уже собирался толкнуть тяжелую железную дверь, когда услышал приближающийся гомон и топот. Из неосвещенных глубин магазина появились грузчики, которые притащили четыре мешка с чем-то сыпучим. Вид у них был даже более утомленный, чем у «продавщицы», как его по привычке тянуло назвать женщину, стоявшую на раздаче.
— Все, амба, — зло бросил один, опуская тяжелый куль у прилавка. — Нету больше макарон.
— Да ты чего? — вытаращилась раздатчица. — Там же сорок пять было…
— Было, да сплыло. Семеныч ноги приделал.
— Как?! Когда, блин?
— Да вот, минут десять как. Вывел свою «газель», сука, типа домой поедет. Кто ж знал, что он загрузил ее под завязку. А эти тоже хороши, не обыскали. Мол, начальничек, значит, вне подозрений. Ну, подходим мы, значит, к этим, которые позавчера привезли. Чувствуем, что-то не то. А там цемент! Прикинь? Догнать бы… да где его, гада, теперь ловить.
Они еще долго обсуждали поступок коллеги, но Саша не слушал. В этот момент он заметил нечто, заставившее его мгновенно забыть о похищенных макаронах. Фортуна улыбнулась ему. Но улыбнулась не ласково, а хитро — дразня, подзадоривая. Лови момент, парень, не упусти свою удачу.
Стойка прилавка была открыта. На полу прямо перед ним стояли рядком десять пакетов — каждый вдвое больше врученного ему. Эти пайки были упакованы в полиэтилен, что делало их похожими на подарочные наборы, которые выдают школьникам на новогоднем утреннике. Через прозрачный материал можно было разглядеть их содержимое, выглядевшее так соблазнительно, что слюнки текли. Невозможно было удержаться.
Для кого их приготовили? Неважно. Саша думал о другом. Мысли неслись со скоростью курьерского поезда. Куда только подевались апатия и меланхолия! Через секунду в его голове созрел четкий план действий.
Пакетиков было больше десяти. Все взять нельзя, но если их станет парой меньше, никто сразу не заметит. Когда поднимется шум, он будет уже далеко, а разыскать в этом муравейнике человека никто не сможет и с собаками. К тому же из-за двух мешочков никто не станет ворошить эту кучу лишний раз. Люди и без того на взводе.
Александру не пришлось перебарывать себя, инстинкт сделал все за него. Он двигался словно на автопилоте, движимый древней атавистической программой, именуемой «Выживание».
