И тут заговорил автомат. Чей, Чернышева сначала не поняла. Лежа на полу, она слышала только резкие, отдающие в череп выстрелы — три подряд — и чувствовала едкий запах пороха, который мгновенно перебил даже вонь немытого и гниющего заживо тела.
Когда она нашла в себе силы открыть глаза, то увидела, что нашпигованное свинцом тело как мешок растянулось на ковровой дорожке. К счастью, существо лежало лицом вниз и в смерти выглядело почти человеком. Но за секунду до нее, на последнем издыхании оно успело потянуться к ней, и скрюченные пальцы остановились в нескольких сантиметрах от ее ноги.
— Допрыгался, — произнес Ефремов, вытирая со лба каплю пота. — Спортсменом, наверно, был… Ну, чего застыли? Пошли уже. Пора домой. А вы, сладкая парочка, думайте пока, что будете в объяснительной Борисычу писать. — Он обвел взглядом Машу с Иваном. — И противогазы наденьте, незачем усугублять. Все равно это ваш последний выход.
Почему-то эти слова Чернышеву совсем не расстроили.
— Как думаете, отчего он таким стал? — задал уже в машине Иван вопрос, который, наверно, пришел в эту минут в голову каждому. Но никто не нашелся, что ему ответить.
Поисковикам повезло, потому что в своих костюмах они были защищены не только от радиоактивной пыли. Они были избавлены от жуткого смрада, который витал в воздухе над погибшим городом и который не могли прогнать никакие бури и бураны. Они же не чувствовали ничего, кроме резиновой вони, хотя и она за три часа могла довести любого до белого каления.
Они уезжали в спешке, если не сказать больше. На верхних этажах, в наглухо забаррикадированных квартирах, могли оставаться другие люди. Но всем им придется вспомнить поговорку про спасение утопающих. У поисковиков на тот момент были исчерпаны все резервы физических и моральных сил, а время пребывания в «зоне» превышало допустимое почти в полтора раз. Пора было побеспокоиться о себе любимых и о тех, кто ждал их в убежище.
Обратный путь прошел на удивление спокойно. Только пару раз Маше что-то чудилось в неровном свете фар, словно какие-то серые тени плясали, кружились, водили хороводы вдоль дороги, то расходясь в стороны, то сжимая кольцо вокруг жестяной коробки с людьми внутри.
«Померещится же… — зевая, подумала Чернышева. — Все от недосыпа».
Она сунула под голову мешок с бинтами и ватой и задремала. Обычно девушка спала как убитая, в этот же раз ее сон был чуток, прерывался от каждого резкого толчка, но через пять секунд возвращался. И тогда перед Машенькиными глазами чередовались обрывки сновидений на тему прежнего быта с кошмарами нынешнего. Раз за разом ей являлось бледное как смерть лицо чудовища, в глазах которого плескалась темная вода безумия. Ей показалось, что прошло всего минут пять, когда ее разбудили, объявив, что они уже дома.
Дома…
Эта грязная, холодная нора, где с потолка капает, а по стенам бегают тараканы со спичечный коробок, уже успела стать для нее чем-то большим, нежели временное пристанище. Чем-то близким и без преувеличения родным.
Знакомая лестница, знакомый коридор, все та же тяжелая железная дверь, за которой шлюз — а за ним безопасность и долгожданный отдых. Убежище. Как верно подобрано это название!
Родные стены помогли людям прийти в себя. Когда все помылись под струей довольно холодной воды из шланга, — специально для Маши повесили ширму, правда, немного прозрачную, — переоделись в цивильное и расположились покурить, обсуждая прошедший день, им уже казалось, что от этих кошмарных событий их отделяют недели.
Не могла расслабиться только Чернышева, так как знала, что ей предстоит обсудить еще одно дело. Когда перекур был закончен и они собирались уже покинуть «предбанник», девушка решила, что тянуть больше нельзя.
— Пацаны, а с ним что будем делать? — С этими словами она расстегнула молнию рюкзака, вытащила присмиревшего звереныша и посадила его на кафельный пол.
Все охнули, а через мгновение разразились гомерическим хохотом.
Кот как кот, только абсолютно безволосый. С огромными, широко расставленными ушами, со складками «лишней» шкуры на шее, лапах и спине, с неприлично голым хвостом невероятной длины, напоминающим сосиску. Лоб животного, казалось, избороздили глубокие морщины. В сочетании с задумчивым, отрешенным выражением медно-золотистых глаз это производило настолько комичное впечатление, что сдержать смех не смог даже обычно невозмутимый Ефремов.
— У меня нет галлюцинаций. Это он кричал. — Она взяла на руки трясущееся существо. — А я приняла это за детский плач.
— Стоило рисковать из-за кота в мешке? — хмыкнул Борька Кабанчик, разглядывая сфинкса. — Ну и чучело… Прямо мутант какой-то.
— На себя посмотри! — окрысилась Чернышева. — Он, по крайней мере, жрать будет меньше. Как думаешь, Сергей Борисович не запретит? — последняя фраза предназначалась уже Павлу.
— Как будто у него других забот нету, — хмыкнул тот. — Если сможешь прокормить, бери. Будет типа талисман. Только не свети сильно, а то народ, сама знаешь, кушать хочет. Хронически.
— Никому его в обиду не дам. Еще бы, при таких обстоятельствах достался…
— Ну-ну. Я в тебе не сомневаюсь. Ладно, я пойду доложусь Борисычу. Так уж и быть, про твою выходку ни слова. Ты все-таки молодчина. Мало кто на твоем месте… Про то, что нарушила прямой приказ и подвергла товарищей опасности, забудем. Ты же из лучших побуждений.
— Издеваешься? — подняла бровь Маша. — Все равно спасибо. Я теперь и так наверх ни ногой.
Все пошли по своим делам, а девушка, набрав тазик теплой воды, занялась котенком. Правда, имя ему она еще не придумала. В голову лезли одни Барсики и Тимофеи. Такие имена подходили для заурядных сибирских, сиамских и персидских, но не для такого чуда-юда. Вопреки всему, что говорят о кошках, этот принял водные процедуры очень спокойно. Более того, когда она намыливала его и терла губкой, вид у него был довольный и расслабленный. Он начал тихонько мурлыкать, и Чернышевой даже показалось, что часть морщинок на его высоком лбу разгладилась.
«Нравится… Дома тебя, наверно, часто мыли».
Здесь ее ждала еще одна неожиданность. Под слоем сажи и грязи обнаружилась кожа розового цвета, нежная и бархатистая. Теперь звереныш стал напоминать новорожденного… или даже зародыш из учебника анатомии с хвостом-пуповиной. Извлеченный из воды, котенок тут же начал покрываться гусиной кожей. Машенька насухо вытерла его махровым полотенцем и в полотенце же завернула, одни уши остались торчать.
— Эх ты, ошибка природы. Одеть бы тебя по-человечьи, а то простудишься, — говорила девушка, гладя маленького по спинке. — Не боись, малыш. Прорвемся.
Глава 5
Тьма египетская
Проснувшись, Александр не сразу понял, где находится.
Вокруг было темно, но не это его удивило. Воздух был неподвижен, а тело никак не давало о себе знать, словно парило в невесомости. Не ощущалось ни тепла, ни холода, будто все рецепторы разом перестали передавать информацию.
