Рассчитывать на то, что кто-то из отсутствующих доберется сюда, было несерьезно, но надежда оставалась. Поэтому Владимир и отдал такие распоряжения сторожу, должность которого отныне именовалась «начальник охраны».
— Ну, по коням! — крикнул Богданов и первым сел за руль своего верного джипа.
Выживальщики набились в оставшиеся на ходу машины. В рейд отправлялась вся мужская половина лагеря, исключая троих — Петровича, автомеханика и бывшего журналиста, того самого, который почти наверняка стал в этот день вдовцом. Они должны были обеспечить безопасность базы. Женщины при необходимости тоже могли за себя постоять, тем более защищая детей, но их огневые навыки не стоило переоценивать.
Проехали по аллейке между потрескавшимися гипсовыми фигурами… Колонну провожали горнисты, девушки с веслом, пионеры-герои и Петрович, по случаю повышения вооруженный вместо гладкоствольного ИЖа охотничьим карабином ОП-СКС (под этими буквами скрывался знаменитый самозарядный карабин Симонова с боковым кронштейном для оптического прицела). Вылитый Дерсу Узала.
Небо было серым и низким, на севере клубились многоэтажные облака, похожие на застывший гриб ядерного взрыва.
Створки ворот разошлись в стороны, и один за другим восемь джипов выехали на покрытую выбоинами дорогу, соединяющую бывший санаторий с гибнущей цивилизацией. Впереди лежал райцентр.
Их встречали сумерки человечества, которые могли стать зарей нового мира.
* * *
Пока ехали, в голове у Богданова хороводом крутились мысли.
«Сукины дети, они все-таки сделали это. Ублюдки, все-таки напали… Надеюсь, мы сумели ответить…»
Он вспомнил, как полгода назад во всех газетах обсуждали заявление госсекретаря США. Гладко говорил, черная образина. Мол, мы с русскими друзья навек, ядерное оружие не нужно, и вообще настала эпоха всеобщего мира и братолюбия.
Богданов тогда говорил своим, объяснял, что бояться надо не той собаки, которая лает, а той, что молчит. С ним не стали спорить, но, похоже, не прониклись. А он говорил, что Россия в большей опасности, чем была в эпоху Жоры Буша. И что ядерное разоружение, настойчиво проталкиваемое Штатами, — самый опасный симптом, который можно представить.
Многим тогда казалось, что Америка выдохлась. Дескать, после иранского позора она не посмеет замахнуться даже на Бангладеш. Но они ошибались. Трусливый шакал опасней льва, если дать ему почувствовать свою слабость.
Увы, Владимир оказался прав. США напали, причем тогда, когда Россия меньше всего ожидала. Такой вот коленкор. Владимир знал: они не могли не напасть, потому что дело не в Гитлерах и не в Бушах; есть такая штука, как историческая необходимость. В сорок первом немцы тоже должны были использовать свой последний шанс. Но был Вождь, который это понимал, поэтому в СССР приготовления шли бешеными темпами с самого начала тридцатых годов. В новом веке второго такого вождя бог не послал; наверно, русские его просто не заслужили.
А те, кто был наверху до удара… Богданов жалел, что ни один не попадется ему в руки. Тут не Москва, местная элита не при делах. Эх, отведут душу камрады, что поближе к столице, танковыми гусеницами давя этих жирных крыс прямо в кортежах и расстреливая их коттеджи из крупнокалиберных пулеметов.
Сколько рассказывалось басен про новые «Булавы» и атомоходы, а чиновники только и знали, что пилить бабло. Теперь каждый из них вне закона. И не их заслуга, если кто-то из командиров успел ответить врагу. Это было сделано вопреки политике, которую власти проводили последние двадцать лет, финансируя армию по остаточному принципу. И, почитая память героев — ракетчиков и подводников, которые явно первыми встретили смерть в этот день, Богданов будет каждый раз желать чиновным гадам гореть в аду.
А сами американцы… Владимиру хотелось верить, что они не остались безнаказанными. Он надеялся, что половина из них дохнет среди обломков небоскребов, а вторая ползает на карачках, умоляя боженьку вернуть электричество и супермаркеты. Пусть. Все равно Бог им не поможет. Он не принимает к оплате карточки Visa и ничем не обеспеченные доллары, которыми америкосы держали в рабстве мир. Ему на хрен не сдались. У Него свой обменный курс: духовная педерастия и финансовая либерастия равно лютая смерть и вечные муки после нее. Он хорошо это показал на примере Содома и Гоморры.
«Ничего, сволочи. Вспомните про Белград, про Багдад, про Дамаск и Тегеран… И про империю, которая была в тысячу раз лучше вашего свинарника. Вы не смогли победить ее в бою, потому что мы рвали вас на любом континенте. Тогда вы убили ее подло, исподтишка. А теперь захотели расчленить и сожрать ее труп. Так пусть вы подохнете хотя бы от нашего трупного яда. Надеюсь, за месяц половина из вас скопытится без своих гамбургеров — и поделом. Может, кто-то из нас, русских, переживет эту жопу и унаследует Землю. Когда-нибудь наши дети приплывут к вам, одичавшим, забывшим плуг и колесо, и подарят вам „цивилизацию“, как вы когда-то индейцам. Хотя нет, мы добрые. Проявим милость, поступим с вами, как вы с неграми. Будете утренний кофе с газетой приносить».
Глава 3. Мародеры
Выезжали они при слабом ветерке, но через десять минут ветер сменился штормовыми порывами, заставившими их поднять стекла. Они правильно сделали, сменив летний наряд отпускника на охотничьи костюмы. Вначале, конечно, немного упарились, зато теперь не могли нарадоваться. Хорошо бы они выглядели — в шортах под радиоактивным дождем. Пока только накрапывало, но по тому, как быстро темнела полоска неба на горизонте, было ясно, что настоящий ливень впереди.
Первый автомобиль встретился далеко от поворота к лагерю. Старую «Ладу Калину» развернуло юзом и чуть не впечатало в дерево. Сквозь дождь и сизый туман, сгущающийся на глазах, мигал желтый аварийный сигнал. Худой мужик в рубашке с короткими рукавами копался в моторе — даже не копался, а тупо смотрел на двигатель. За покрытым мутными разводами стеклом Богданов успел разглядеть лица притихших жены и детей.
Еще секунда, и «Лада» осталась позади. Но впереди были еще сотни машин. Колонна джипов проезжала через автомобильный морг… К счастью, движение не было интенсивным и заторов не возникло. Редкие счастливцы, чьи машины остались на ходу, объезжали тех, кому не повезло, и быстро сваливали. Никто никого на буксир не брал. На одно живое транспортное средство приходилось двадцать мертвых.
Сначала сурвайверам показалось, что электромагнитный импульс косил весь транспорт без разбора, но со временем они уловили закономерность. Неповрежденными остались автораритеты советского производства восьмидесятых и ранешних годов выпуска. Да еще дизельные автомобили, похоже, оказались устойчивы к действию четвертого поражающего фактора атомного взрыва. Импортные машины, работавшие на бензине, встали поголовно; увлечение иномарками вышло россиянам боком.
Часть автомобилей наверняка можно было отремонтировать, но проверять это времени не было, да и бесхозных среди них не наблюдалось. Никто не покинул своего железного коня.
