Стуча зубами от холода и страха, Кирилл расстегнул «аляску» и кинул на снег.
– Шапку тоже, – указал на его кроличью ушанку монстр. – Хорошая шапка. И валенки сними. Сделаешь – отдам.
Стуча зубами и выдирая ноги в одних носках из глубокого снега, раздетый бандит поволок по двору тяжелый труп. Вслед ему светил фонарь, отмечая путь.
Оттащив тело метров на пять от забора, он остановился.
– Мало! – крикнули со двора. – Дальше тащи.
Еще через двадцать метров, на другой стороне дороги, у самой опушки он позволил себе перевести дух.
– Отволок? – спросил голос.
– Да! – заорал бывший дилер, преодолевая боль в деревенеющих ногах. Холод еще не начал терзать его в полную силу, а пока только кусал.
– Ну и ступай с богом.
– Ты че? А одежда?! – заблажил разбойник.
– У кореша одолжи.
Тот колебался недолго. Сразу начал онемевшими руками снимать с покойника парку. И обувь, и одежда были ему велики на несколько размеров, а шапка сразу налезла на глаза. Одежда провоняла потом мертвеца, но это было полбеды. Хуже, что кровь успела превратиться в липкую коросту, а сквозь дыры тянуло холодом.
Не сумев застегнуть раздробленную «молнию», Кирилл Фролов по кличке Опарыш, чухан по положению в иерархии зоны, припустил в сторону станции, проваливаясь по колено при каждом шаге. Все меньше и меньше делался огонек возле дома, где обитал страшный человек. Нестерпимо мерзли ноги, а область паха и вовсе онемела, потому что бывший торговец белым порошком совсем не геройски намочил штаны.
Температура воздуха у поверхности составляла минус сорок семь градусов.
* * *
День восемьдесят второй
Данилов постоял пару минут на крыльце, вдыхая морозный воздух. Потом вернулся в дом, закрыв за собой сломанную дверь на гвоздь. Надо поставить новый засов.
Этот не вернется, он знал.
В сенях он остановился и прислонился к стене. Тело его обмякло, плечи опустились. Злобный оскал сошел с лица как маска, осталась кривая болезненная улыбка. Не изменился только взгляд.
Его совесть была чиста, хоть он и записал еще одного на свой счет.
В нем до сих пор уживались два человека – прежний и новый. Старый никак не хотел уходить в небытие, заполняя своим занудством и рефлексией те часы, когда жизни Александра не угрожала опасность. Новый старого презирал, считая сентиментальным хлюпиком. Старый нового ненавидел, называя отмороженным ублюдком. Но когда их общему вместилищу угрожала опасность, в дело вступал именно новый.
Но за свои услуги он требовал высокую цену. В минуты, когда он был у руля, Александр себя не узнавал. Это был другой человек, совершавший и говоривший то, что прежний не мог и вообразить. Данилов иногда побаивался, что тот другой когда-нибудь полностью завладеет им, а иногда страстно хотел этого.
Наступил черед приятного занятия – сбора трофеев. Саша был доволен. Теперь у него появился пистолет, в котором даже он со своими знаниями узнал «Тульский Токарев», и незнакомая магазинная винтовка под калибр 7,62. Про мелочевку вроде фонариков и батареек он тоже не забыл. Жаль, еды у них не было. То мясо, что Данилов нашел в их рюкзаке, он закопал в снегу подальше от дома.
В этот день Саша с санями ходил к «соседям» – за углем, топить которым было куда легче, чем дровами. Заодно, как всегда, проверял капканы.
Дорога была хорошо знакомой – через лесополосу, отделявшую его одинокое подворье от улицы Озерной, что на западной окраине поселка. Каждый раз, когда Саша шел по этой лесной тропинке, ему мерещились волки, хотя умом он понимал, что если нужда заставит, можно будет влезть на дерево, а на открытом пространстве звери куда опаснее.
Но в этот раз ощущение тревоги начало охватывать его еще на подходе к дому. Поэтому он и встретил опасность во всеоружии. Саша не мог найти этому объяснения, разве что, как и любой левша, он отличался обостренной интуицией.
* * *
Саша отодвинул печную заслонку и подкинул еще угля.
Вскоре забулькала вода в кастрюльке. Пока она закипала, он резал за столом мясо.
Он вспомнил, как добыл свою первую дичь – худую длиннолапую дворнягу, пародию на него самого. И как не удержался, чтобы не изжарить ее почти целиком на костре. Тогда это показалось ему самым простым и быстрым способом приготовления. Он был так голоден, что после десяти минут жарки срезал кусок с задней части тушки и начал рвать зубами снаружи почерневшее, а внутри плохо прожаренное и сочащееся кровью мясо, слизывая с пальцев горячий жир. О том, что пламя костра откроет его присутствие любому, он и не подумал.
Сегодня он посмеивался, вспоминая о своей расточительности. Сколько сока утекло в землю. Теперь он мясо в основном варил и тушил. Оба способа были не в пример экономичнее. В первом случае получался еще и питательный бульон, а при тушении можно было изготовить домашние консервы, которые хранить гораздо проще, чем свежее мясо. Жарить на сковороде можно было только очень жирные куски, ведь масла у него давно не было.
Саше вспомнился анекдот из далекого детства о том, как во времена тотального дефицита и пустых полок простой работяга – не депутат и не ветеран – пытался купить в магазине кусок мяса. Ему, не имеющему никаких льгот, могли предложить только собачатину седьмого сорта. Грустно забирая свою покупку, он интересуется, почему в ней больше щепок, чем костей, и слышит в ответ: «Собачатина седьмого сорта разделывается вместе с будкой»… Такая вот незатейливая история, а какая пророческая оказалась…
Через полчаса он уже посыпал куски вареного мяса универсальной приправой от «Вегетты», заедал их сухарем, с которого счистил белый налет плесени, и пил большими глотками раскаленный черный кофе. Трапеза гурмана.
В чем-то он остался прежним. Но если на одну чашу весов сложить все, что изменилось в нем за эти три месяца, оно легко перевесило бы оставшееся неизменным. Раньше он не ел ничего, что бегает и летает. Не держал в руках оружия и уж тем более не убивал людей. Список можно было бы продолжить до бесконечности.
Вкус питательной еды, тепло печки и крыша над головой укрепляли его уверенность в завтрашнем дне. С каждой минутой все сделанное стиралось, пока окончательно не ушло в глубины памяти. Там оно и будет лежать до самой его смерти.
Как-то незаметно для себя он стал страшным циником. Возвращаясь мыслями в прошлое, он думал, что главным нацпроектом должны были быть не нанотехнологии, не всероссийская борьба с лампочками Ильича и не Олимпиада по раскрадыванию бюджета. Главным должен был стать нацпроект «Машина Судного Дня». Так в футурологии называлось устройство, способное уничтожить человечество, жизнь на Земле или всю планету одним махом.
Зачем? Это дешевле и надежнее, чем ядерный щит. Это безотказно и просто. Если уж не можете остановить техническое отставание в ракетной области, если ваши ракеты регулярно тонут в океане, постройте Кузькину мать. Вариантов много. Например, гербицид, лишающий семена основных злаков способности к прорастанию. Или гигатонная бомба, взрыв которой вовлекает в самоподдерживающуюся ядерную реакцию водород мирового океана. Или гигантская кобальтовая бомба, способная сделать поверхность суши непригодной для жизни на сто лет. Или бомбы, гарантированно начинающие глобальную ядерную зиму.
