Последний разряд был особенно мощным. Небо над сопками осветилось багрово-красной вспышкой северного сияния, а на стенах подземного логова, куда ударила выстрелившая из его тела молния, расплавился камень. Сам монстр даже не почувствовал это. Вся его плоть превратилась в один огромный зоркий глаз, способный видеть сквозь толщу горных пород. И этот глаз засек в полосе прибоя еще два сгустка тепла. В одном из них обнаружить тепло могли только сверхчувствительные сенсоры подземного хищника, питающегося тепловой энергией. Вынесенный волнами на берег труп был таким же холодным, как отрыгнувшее его море, и лишь в животе, раздувшемся от гнилостных газов, сохранились жалкие остатки тепла. Зато второй тепловой сгусток был полон живой энергии. Она буквально бурлила в его широкой лобастой голове, мощных когтистых лапах и мускулистом трехметровом теле, покрытом густой белой шерстью.
Отличный экземпляр! Но далеко, очень далеко от логова. Придется потрудиться, чтобы заполучить его. Наэлектризованную плоть демона прошил новый разряд. В тот же миг неподвижно лежащий в снегу окоченевший труп с торчащей из пронзенного горла стрелой шевельнулся и, загребая руками слежавшийся снег, пополз к берегу. Управлять неподатливым телом оказалось тяжело даже для подземного владыки, но ставки в затеянной им с людьми игре были слишком высоки, и он намеревался довести ее до конца.
Ну, еще! — подгонял демон себя и ползущее по снегу нечто, в котором уже почти ничего не осталось от женщины, когда-то служившей фельдшером на пограничной заставе. — Последнее усилие!
После того как рухнет граница миров, чужие телесные оболочки станут не нужны. Весь мир будет принадлежать ему. И каждая наземная тварь станет его добычей…
* * *
— Куда она… оно делось? — дрогнувшим голосом спросила Юлька.
— Неважно, — хмуро ответил Макс.
Широкая полоса примятого снега тянулась в сторону берега. Значит, недобитый монстр уполз туда. Очевидно, у него уже не осталось сил для открытой схватки, и таким образом он пытается увести их от штольни, чтобы задержать на поверхности и выиграть время.
— Надевай скафандр. Нам надо спешить.
Юлька послушно влезла в комбинезон, нахлобучила на голову шлем, потом помогла облачиться Максу. Короткие лямки рюкзака не позволяли надеть его на раздувшиеся от костюма плечи, поэтому Макс вынужден был отдать рюкзак девушке, а сам взял коробок со спичками, чтобы освещать путь.
Они обменялись выразительными взглядами. За обзорным стеклом защитного шлема Юлькино лицо с широко распахнутыми от волнения испуганными глазами выглядело совершенно по-детски. От одной мысли, что ему приходится вести любимую под землю, в пасть обитающему там чудовищу, Максу стало не по себе. Но он чувствовал, что не справится без ее помощи. Да и Юлька ни за что не согласилась бы остаться на поверхности, даже если бы он ей это предложил.
Врешь! Ты просто боишься! — раздался в голове зловещий голос. А может, это всего лишь ветер завывал между скал?
«Боюсь, — согласился Макс. — Очень боюсь. И хватит об этом».
Он махнул Юльке рукой: следуй за мной, чиркнул по коробку, зажигая спичку, и вошел в напоминающую глотку черную дыру.
* * *
Острые и длинные, чуть загнутые назад клыки способны пробить самую толстую шкуру и еще более толстый слой подкожного жира. Они проникают в глубь тела жертвы, где под мышечной и костяной броней укрыты сердце, печень, почки и легкие, где живет сама Жизнь, и разрывают их. Короткие, но не необычайно мощные челюсти дробят и перекусывают любые кости. Могучие лапы, удар которых ломает жертве позвоночник, делают трехметровое тело, весящее больше тонны, необычайно ловким и подвижным. А густая и плотная белая шерсть отлично маскирует на снегу и сохраняет столь необходимое тепло, не позволяя организму замерзнуть даже во время длинных и долгих заплывов в ледяной воде.
Обладатель этих способностей был прирожденным убийцей. Тем не менее матерого хищника терзал голод, и уже давно. Вместо того, чтобы начать подыскивать место для берлоги, как отъевшиеся за лето сородичи, вот уже много дней он бродил по берегу в поисках добычи. В конце концов неуемный голод привел его к гиблому месту, о котором знали все живущие на острове звери, птицы и обитатели прибрежных вод. Даже летом здесь пахло холодом. Холодом и смертью. И тот, кто отваживался пойти на этот запах, уже никогда не возвращался назад.
Когда чужой, пугающий запах усилился настолько, что шерсть на загривке лохматого исполина встала дыбом, зверь вошел в воду и поплыл вдоль берега. Когда-то давно на берегу жили люди. Они возвели там свои пахнущие огнем и дымом жилища из железа и камня, но внезапно исчезли все до одного задолго до рождения проплывающего мимо саблезубого хищника. В отличие от животных люди не чувствовали идущий из-под земли запах смерти, что в конце концов и привело их к гибели.
Внезапно среди ледяного дыхания смерти чуткое обоняние зверя уловило новые запахи. Запахи живых людей — нескольких человек, которые совсем недавно высадились на берег. Люди жили в другой части острова, далеко отсюда. Они охотились на морских зверей, но несколько раз сами становились добычей саблезубого хищника и его сородичей. У людей было нежное и мягкое мясо, гораздо нежнее жесткого, пахнущего илом и тиной мяса моржей и тюленей — его обычной добычи.
Зверь высунул голову из воды и принюхался, пытаясь определить, откуда доносится желанный запах. Это оказалось несложно, но результат ему не понравился: добыча находилась слишком далеко от него, зато слишком близко от того холодного и страшного места на берегу, откуда доносился запах смерти. Как бы ни был силен голод, он не выйдет на берег. Или все-таки стоит рискнуть?
Зверь разинул пасть и сердито зарычал. В приступе раздражения он даже не заметил, что уже плывет в сторону берега. Широко раскрытые ноздри продолжали впитывать идущие отовсюду запахи, и в какой-то момент хищник уловил еще один — запах мертвечины, самой мерзкой и отвратительной еды! Но в голодное время приходится довольствоваться и падалью. Тем более что эта еда была гораздо ближе. Зверь уже различал застрявшее среди прибрежных камней тело утопленника в мокрой расползающейся одежде. Причина смерти не вызывала сомнений: обломки разбившейся лодки лежали на дне прямо под ним. Значит, это не чьи-то объедки. Да и судя по запаху мертвечины, труп пробыл в воде всего лишь день. Это не двухнедельная падаль, которую хищнику тоже доводилось есть.
Голод и запах близкой пищи развеяли в голове зверя последние сомнения. Отряхивая с шерсти стекающую воду, он выбрался на берег. А через мгновение челюсти хищника уже жадно кромсали распухшую плоть утопленника.
Человеческое мясо оказалось именно таким, каким зверь его помнил — нежным и сочным. Жадно заглатывая вырванные из тела куски, саблезуб забыл обо всем, даже о запахе из-под земли, который с каждым мгновением становился все сильнее. И все ближе.
Когда от вынесенного на берег утопленника почти ничего не осталось, так и не утоливший голод зверь поднял голову и увидел перед собой еще одно окоченевшее тело — обледеневший труп, из шеи которого торчал обломок стрелы. Труп тоже походил на человеческий, но пахло от него иначе. Зверь оскалил пасть и попятился. Это был тот самый подземный запах, жуткий запах, от которого вставала дыбом шерсть, а тело содрогалось от холода. Вот и сейчас зверь почувствовал, что его лапы как будто примерзли к земле, а в голове возник образ пылающего снега и льда. Только пламя было не кроваво-красного, а зеленого цвета, и не горячим, а невыносимо холодным.
