Глава 15
– Сколько топлива осталось в канистрах? – Крайчек, сдвинув брови, пристально поглядел на инженера Ковалева.
– Мало. – Ковалев был чернее тучи. – Литров двести, а может, даже и меньше.
– Твою мать! – Кальцев с досадой сплюнул на землю. – Нам и на половину перехода не хватит.
Толпившиеся вокруг люди дружно загудели. В неярком свете зарождающегося утра я видел их лица. Изнеможденные, грязные, с глазами, полными безысходности и страха. Они пришли сюда, к зданию мастерских… пришли все, кто выжил, кто смог. Они хотели услышать, узнать, что не все потеряно, что у них все еще остается надежда на спасение. А что получили в ответ? Ничего. Даже меньше, чем ничего. Почти смертный приговор.
– Какого черта, Макс? – Томас сурово поглядел на нас с Лешим. – Вы сожгли наши последние запасы горючего. И взять его больше негде.
– Мы спасли поселок, – парировал Загребельный.
– Вы похоронили поселок! – выкрикнул Кальцев, указывая на клубы черного дыма, которые поднимались над обгоревшей цистерной.
– Не взорви мы цистерну, эта ночь стала бы последней для сотен людей, – в разговор вмешался уже я.
– Но те люди, шо булы в убежище, та на инших стенах… – начал было Горобец, и его тут же подхватил разъяренный разведчик:
– Вот именно, они бы выжили, а теперь… теперь всем конец!
Услышав эти слова, толпа пришла в движение. Она стала напоминать разбушевавшееся море, и этот гнев стихии предназначался именно нам. Одни просто что-то взволнованно говорили друг другу, другие размахивали руками и, не стесняясь крепких выражений, нас поносили, третьи… О, третьи – это самая круть! Они попытались прорваться к нам и с помощью кулаков и прикладов популярно объяснить, что мы были очень и очень не правы. И они бы это непременно сделали, не окажись в первой линии десятка полтора дисциплинированных бойцов, которые по приказу Крайчека принялись утихомиривать особо активных мстителей.
Честно говоря, мне совсем не было страшно. Все запасы своего страха я истратил этой ночью. А то, что осталось, это был уже не страх, лишь горечь и досада. Цирк-зоопарк, и чего было стараться! Для кого? Я пустым равнодушным взглядом пробежал по толпе. Вот для этого бородатого мужика, брызжущего слюной и вопящего: «Порешить гадов!» Или для этой старушенции, которая, несмотря на свои преклонные годы, рьяно толкает вставшего у нее на пути солдата? А может, вот для этого юнца в зеленой куртке и рваных джинсах? Бледный, едва живой, и он туда же. Ишь, паршивец, даже пробует поднять ствол своего замызганного «калаша»!
Почему-то я надолго задержал взгляд на этом парне. Что-то он мне напомнил. Что-то мрачное и недавнее… совсем недавнее… Прозрение пришло, словно вспышка молнии. Та же куртка, те же джинсы и та же худосочная фигура под ними. Точно, это он! Тот самый пацан, которого я сегодня ночью отбил у призрака. Ничего не скажешь, благодарный оказался мальчик! Я горько усмехнулся.
Зря я это сделал, не вовремя и не к месту. Эта моя улыбка подействовала на толпу, будто красная тряпка на быка. Народ попер на нас, словно очумелый, и кольцо солдат уже не могло его сдержать. Именно в этот момент и прогремела автоматная очередь. От нее вздрогнули все, кто находился перед мастерскими, вздрогнули и притихли.
– Тихо! Всем тихо! – выкрикнул Кальцев, опуская свой АКМС. – Что за хрень тут творится?! Вы что, самосуд решили устроить?! Мы люди, а не звери. Мы живем по законам. Или забыли?
Цирк-зоопарк, почти один к одному – слова Нестерова. Здорово Анатолий выдрессировал этого волкодава. Кстати, как он там? Надо будет зайти попрощаться. Весело мы с ним все же повоевали. Никогда бы не подумал, что удастся вырваться живыми! Сразу вспомнился наш давешний рейд. Как ремонтировали погрузчик, дрались с кентаврами, мчались по ночному городу. Вот это было действительно круто! Заново переживая события вчерашнего дня, я совершенно потерял интерес к дню сегодняшнему. И это, наверное, потому, что совершенно точно знал, чем все закончится.
– Мы никого не убиваем, – тем временем продолжал Кальцев. – Даже за самые тяжкие преступления наказание одно – изгнание.
– Вышвырнуть нас за стену – это у них не называется убийством, – буркнул себе под нос Леший. – Добренькие людишки!
Голос Загребельного словно был услышан. В глубине толпы возникло движение. Кто-то пробивался к нам, и не просто пробивался, но и громко кричал:
– Вы что, сдурели?! Как вы можете?! Это же Ветров!
Нина! Я сразу узнал голос. Женщина со злостью расталкивала людей, и те отвечали ей тем же. Но на проклятия и пинки Нина не обращала внимания. Она, как ледокол, пробивала себе путь.
Увидев жену, Крайчек пошел ей навстречу. Его поддержал Горобец, и через несколько секунд женщина уже оказалась на ристалище, где два гладиатора ждали решения своей судьбы. Толпа жаждала их смерти, и я был совсем не уверен, что всего один-единственный голос заставит ее смилостивиться. Но тем не менее этот голос прозвучал вновь:
– Опомнитесь! Эти люди хотели вас спасти! – Нина остановилась в шаге от меня и расставила руки, словно защищая нас с Лешим.
– Нас? Как же! – заверещала в ответ какая-то темноволосая распатланная женщина. – Они думали только о себе! Они спасали только себя! Я видела!
– Что-то не припомню я тебя, родная, – процедил сквозь зубы Загребельный.
Слова подполковника не были услышаны. Они утонули в реве сотен голосов. А впрочем, если бы даже Леший стал орать во всю глотку, это ничего бы не решило. У нашего преступления появился живой свидетель, вернее, обвинитель.
– Вышвырните их! – кричала женщина.
– Отдайте их кентаврам! Смерть! – вторили ей все новые и новые голоса.
– Неправда! – выкрикнула Нина. – Эти люди…
Нина не успела договорить. Ком земли, замешенный на крови и соляре, ударил ей в лицо. Как говорится, дурной пример заразителен, поэтому в нашу защитницу немедленно полетели новые комья.
– Прекратить! – Крайчек заслонил свою жену.
– Хорош митинговать! – Кальцев вновь вскинул вверх дуло автомата и нажал на спуск.
Похоже, выстрелы на местную публику действовали безотказно. Как и в первый раз, она мигом притихла. Заместитель Нестерова не преминул этим воспользоваться:
– Преступники уйдут! Причем уйдут немедленно! – При этих словах Кальцев покосился на Томаса, и тому ничего не оставалось, как хмуро кивнуть. – Всё! Решение принято! Приговор окончательный и бесповоротный. Я сам прослежу за исполнением. – Одинцовский разведчик в сердцах махнул рукой. – А теперь расходитесь. Приводим в порядок периметр.
Еще до того, как толпа сдвинулась с места, Леший начал действовать. Он схватил меня и куда-то поволок.
– Ты что, сдурел? – Я вскрикнул, стараясь не застонать от боли.
– Сам сдурел, – прорычал мне приятель. – Шевелись. Забыл, что ли? Рассвет! Через полчаса округа будет кишеть кентаврами. У нас не останется шансов.
