– Я тоже. Пока толком Дадек ничего не объяснил. Языковой барьер, знаешь ли. Дэя – единственная, кому удалось перемолвиться с ним несколькими словами.
Все трое посмотрели в сторону самодельного хирургического стола, возле которого колдовали Дэя с Легардером.
– А что же ты? – Николай удивленно вернул взгляд на товарища. – Ведь в отсутствие Грабовского лавры полиглота всегда доставались тебе.
– Не думай, что я не пробовал. – Фельтон кисло скривился. – На борту «Интеги» у меня не было проблем с языком фа-хри. Ты ведь знаешь, программа загрузки прошла успешно.
Строгов утвердительно кивнул:
– Да, но на практике все оказалось не так гладко. После первой же попытки контакта наш гость забился в угол, и вытянуть его оттуда смогла только Дэя.
– Чем же ты его так напугал?
– Какая-то оккультистская муть, связанная с подсознанием и тайным смыслом слов. – Офицер пожал плечами. – Скажи, пожалуйста, какой такой тайный смысл может быть заложен в фразе: «Я очень рад, что тебе не оторвали башку»?
– Действительно… – Николай широко улыбнулся. – Этой фразой я тысячи раз начинал знакомство с новыми цивилизациями.
– Господин лейтенант! – окрик Легардера привлек внимание Строгова. – Доктор Дэя хочет с вами поговорить.
– Что такое? – Николай с собеседниками подошел к столу. – Он пришел в себя?
– Еще нет. – Дэя укоризненно посмотрела на Виктора. – Виртуальный шок оказался необычайно глубоким.
– Но надежда есть?
– Надежда всегда есть. Только надо себе четко представить, что произойдет после того, как это существо очнется. И нужно ли нам, чтобы оно очнулось.
– Что вы хотите этим сказать?
– Все очень просто, – Дэя понизила голос. – Это не Кадис. Вернее, это то, что осталось от капрала Франка Кадиса после того, как в него забралась эта штука.
Николай молчал, ожидая продолжения.
– Я помню результаты обследований Катрин Рене: все странные отклонения в анализах, все аномалии реакций и рефлексов. – Готовясь к главной части, лурийка придала своему голосу твердость: – Так вот, в данном случае я вижу только их. Нормальные человеческие показатели напрочь отсутствуют.
В ответ на недоверчивый взгляд Строгова доктор категорично продолжила:
– Да, сейчас у меня нет медицинского оборудования. Да, мои выводы основываются на данных внешнего осмотра и показаниях индивидуального диагностера Кадиса. Но для медика моего уровня достаточно и этого. Я уверена, что при вскрытии мы найдем мозг капрала полностью измененным, если вообще найдем.
При слове «вскрытие» Фельтон поежился.
– Вы считаете, что одних подозрений достаточно, чтобы приступить, так сказать, к прямым исследованиям?
– К своим подозрениям я могу добавить еще кое-что.
Дэя подошла к изголовью самодельного стола и запустила руки в шевелюру Кадиса. Подобно пловцу, разгребающему воду, она ловко проделала в волосах капрала широкий пробор. Длинный розовый шрам стал полной неожиданностью для Николая. Это были уже не теории или подозрения. Это был факт, от которого стыла кровь.
– Спасибо, доктор, вы нас убедили, – лейтенант кивнул.
Для того чтобы окончательно закрыть тему, Дэя добавила:
– У Катрин тоже был шрам, но только этот не идет ни в какое сравнение с тем. Мадам Рене сделали небольшой надрез, а Кадису раскроили всю голову.
– Когда вы хотите сделать операцию? – Строгов тяжело вздохнул, понимая, что речь здесь идет не об операции. Капрала препарируют, как обычную лабораторную крысу.
– Разве у нас есть время для волокиты? Профессор Картен и доктор Ломэни уже спешат сюда по моему вызову.
– Стойте! Что вы делаете? – Пьер переводил непонимающий взгляд с Дэи на Николая и обратно. – Вы хотите искромсать живого пленного? Он ведь владеет столь необходимыми для нас сведениями!
– А как ты надеешься их получить? Будешь истязать тело несчастного Франка в надежде на то, что чужой разум смилостивится над ним и выложит все начистоту? Или у тебя есть другой способ?
– Не знаю, – Фельтон терзался сомнениями, – но лоботомия – это крайний метод!
– Все наши методы крайние. В этой войне не может быть полумер или компромиссов.
– Николай очень прав… – Тихий задумчивый голос Фалека заставил всех вздрогнуть. Пока шла перепалка, эктон подошел к телу капрала и простер лапы у него над головой. – Не поймем мы друг друга, сколько бы ни старались.
Протяжный рык старика напомнил Строгову вой бездомной собаки. Боль, тоска и безысходность посетили душу лейтенанта. Фалек не ошибается, с этим врагом невозможно договориться или достичь перемирия. Драка будет продолжаться вечно, пока проигравший не исчезнет с лица земли. И одному богу известно, сколько жизней еще заберет это безумие.
– Делайте свое дело, доктор. – Николай положил ладонь на связанные руки Кадиса. – Прощай, солдат. Не думал я, что смерть будет для тебя столь ужасной, но, видно, на твою долю выпало умереть дважды.
Глава 9
Атмосфера в переполненной штабной машине напоминала погребальную церемонию. Тяжелые вздохи, робкие шорохи, приглушенные голоса. Хотя кого-либо из присутствующих сложно было упрекнуть в сентиментальности и мягкотелости, однако первым взять слово не решался никто. Предмет, который находился в центре силового походного стола, никоим образом не способствовал началу разговора. Да и немудрено. Далеко не каждый может драть глотку, уткнувшись в еще теплые человеческие мозги, запросто вываленные в пластиковую коробку от обычного сухпайка. От этого зрелища невозможно было отделаться. Плотно засев в памяти, оно свербящей занозой бередило сознание. Куда бы Мишель ни отводил свой взгляд, он все равно рано или поздно возвращался к истерзанным останкам Кадиса.
– Господа, я думаю, что нам все же следует начать, – повинуясь скорее велению должности, чем желанию, капитан Лафорт первым нарушил молчание.
– Поддерживаю капитана. – Риньон осторожно подвинул пластиковую коробку поближе к Дэе. – Доктор, объясните, пожалуйста, зачем вы притащили сюда эту дрянь?
Окровавленный сосуд проплыл прямо перед носом Мишеля и оказался в полном распоряжении лурийки. Без тени сомнений она запустила ладонь внутрь. С трепетом первобытного человека, наблюдающего за колдовством всесильного шамана, сержант следил за пальцами Дэи. Женщина цепко впилась в скользкие человеческие извилины. Темная загустевшая кровь потекла по руке мистическими литерами, подпитывая живописные картины на коже доктора.
«Бр-р-р! – передернул плечами Тьюри. – Как это у Грабовского не тряслись коленки, когда он обнимал эту дьяволицу?»
Но дьявольщина только начиналась. Удерживая содержимое черепушки Кадиса в ладони, Дэя глубоко вонзила в него острые когти свободной руки. Тьюри съежился. Его стало мутить. Сержант хотел отвести взгляд, но не смог. Тошнотворные ощущения заглушило недоумение, перешедшее затем в настоящий стопор. Под безжалостным напором человеческий мозг развалился на куски. Окровавленные лохмотья упали на стол, обнажая черный угрюмый камень. Твердые острые грани являли собой полную противоположность живой материи. Закрученные лучи словно угрожали всему миру, стремясь вонзиться во все, что шевелится, чувствует или дышит.
