– Естественно, а что мы могли сделать в таких обстоятельствах? В распоряжении «Райдхана» был лишь посадочный модуль. С его двигателями не совершают межзвездных полетов.
«Это вы не совершаете, – подумал Грабовский. – У нас на Земле с этим проще. Чтобы спасти свою шкуру, я готов лететь даже на метле».
– И кто пришел на ваш зов? – Со своим вопросом Алексей Рутов опередил командира.
– Станция.
– Какая станция?
– Огромная космическая станция. – Хризик развел лапами, словно пытаясь показать размеры рукотворного космического тела. – Раньше я не видел такой. В Галактическом флоте не существует ничего подобного. Она напоминала обломок погибшей планеты, жители которой не заметили, что произошла катастрофа.
– Можно что-нибудь поконкретней? – Грабовский никак не мог представить объект, о котором шла речь. – Хватит эмоций! На что это было похоже?
– Участок поверхности площадью… – ящер призадумался, – я полагаю, в пару-другую тысяч акров. Если его вырубить из тела планеты, да так аккуратно, что вся инфраструктура большого города, который находился на нем, не пострадает, а потом все это запустить в космос, то вы представите то, что мы увидели.
– Это все слишком сложно, – засомневался капрал Рутов. – Гораздо легче себе представить, что под космическую станцию приспособили астероид. На нем продолбили туннели, возвели внешние сооружения и отправили с богом в путь-дорогу.
– Я не утверждал, что знаю, как возник этот объект. Все, что сказано, является моими субъективными впечатлениями. Да и рассмотреть ее как следует я так и не успел… – Хризик замялся.
– Что же вам помешало? – Уловив некоторую растерянность рассказчика, лейтенант понял, что нэйджал может спрыгнуть с очень интересной темы.
Несколько секунд ящер молчал, очевидно обдумывая варианты ответа. Именно таким Грабовский и помнил Хризика: шейный гребень прижат, словно уши, большие жабьи глаза закрыты, а из полуоткрытой пасти совсем по-собачьи вывалился тонкий раздвоенный язык.
«Ну, давай, бобик, рожай быстрее! Что ты застрял на самом интересном?» Словно услышав мысли лейтенанта, Хризик встрепенулся:
– Появление станции открыло межпространственный портал. Это был наш единственный шанс послать сигнал о помощи. Как самый опытный пилот, я взял эту опасную миссию на себя. Стартовав в спасательной шлюпке, я разогнался и успел войти в портал раньше, чем он закрылся, за самой кормой гигантского сооружения. По мне стреляли, но я сумел прорваться и доставил Совету ценнейшую информацию.
«Смылся ты, а не прорвался!» Грабовский знал, с кем имеет дело. В поступках командора для него не было тайн. Но Марк не имел права упрекать нэйджала. Раз уж так сложилось, что чувство самосохранения у этой расы забивает не только разум, но и все остальные инстинкты, то кого здесь винить? Странный парадокс. У них на Нэде самые трусливые как раз и являются самыми перспективными. Хризик, например, дослужился до командора звездного флота. И ничего тут не скажешь, инопланетная специфика.
Смех сквозь слезы. С одной стороны, Марк, конечно, рад, что Хризик уцелел, но с другой… Весь экипаж «Райдхана-1» погиб. Причем погиб страшной смертью, которую не пожелаешь и врагу. Пока в душе землян боролись противоречивые чувства, более толстокожий Нагира продолжал спрашивать:
– Хризик, а как вы и ваш звездолет оказались здесь? Кто послал вас за нами?
От этого вопроса командор впал в еще более длительное оцепенение. Но если раньше его чешуйчатая морда выражала сожаление, то сейчас на ней поселилась полная растерянность.
– Он позвал меня. – Речевой адаптер нэйджала издал едва различимый писк.
– Кто он?
– Великий Учитель.
– Ничего не понимаю. – Марк затряс головой. – Вы были на Агаве? Вы видели Великого Учителя?
– Нет. – Очередь мотать головой перешла к Хризику. – Он вошел со мной в астральный контакт и приказал доставить вас на Агаву. Мы подобрали челнок хранителя Ратры в условленном месте на краю Черной зоны и немедля отправились к Тогору.
– А как же разрешение на полет? «Трокстер» – не ваш личный корабль. Если мне не изменяет память, он принадлежит департаменту науки и картографии.
– Разрешение? – Глаза нэйджала завертелись, как мельничные колеса на ураганном ветру. – О разрешении я как-то не подумал…
Клац! Марк подсознательно почувствовал, как в голове Хризика что-то щелкнуло. За компанию с этим звуком в мозг лейтенанта ворвалось дружеское пожелание: «Баран, больше не задавай идиотских вопросов!» Что-что? Грабовский уже собирался переспросить таинственного невидимку, но его перебил Хризик:
– Мне показалось, что в сложившейся экстренной ситуации я должен был действовать быстро и решительно. Уверен: руководство по достоинству оценит мою инициативу. – Командор выпятил свою затянутую жилетом грудь, явно намекая на свободные места, те, на которых еще не успели поселиться золоченые медали.
– Конечно-конечно. – Сбитый с толку, лейтенант путался в версиях своих галлюцинаций. – А когда ориентировочно мы прибудем на Агаву?
– Через семь дней, четыре часа и сорок две с половиной минуты. – Хризик поднялся с кресла. – Естественно, если стартуем немедленно.
– Тогда в путь! – Грабовский решил приберечь все вопросы до встречи с Великим Учителем.
Глава 5
Пятый день пути. Вроде бы пока все идет гладко, но почему так паршиво на душе? Грабовский вот уже который час бродил по бесконечным палубам «Трокстера». Все здесь дышало воспоминаниями. Все, на что натыкался взгляд или к чему прикасалась рука, хранило отпечаток когда-то шумной и лихой ватаги сорвиголов под грозным именем «Головорезы». Палуба 163-В. Это сектор его разведвзвода. Марк пнул одну из дверей. Каюта Венцеля и Грандье. Обоих уже нет. Одного изжарил взбесившийся боевой шлем, другого разорвал охотник. Осталась только память, однако и она умрет, как только умрут они, последние из «головорезов». Со стоном лейтенант провел рукой по корявой надписи, выцарапанной солдатским ножом над одной из коек: «Я люблю тебя, Мари!» У Марка потекли слезы. Он не стал вытирать мокрые глаза. Кто сказал, что мужчины не плачут? Еще как плачут. Только там и тогда, когда их никто не видит. А сейчас как раз время и место. Он выл, как раненый пес, он проклинал весь мир и себя самого. Все, что у него осталось, – это память, и в этой памяти живут одни мертвецы. Господи, он похоронил почти всех! С каждой новой утратой Марк терял частицу своей души. И вот сейчас он превратился в привидение, которое только и ждет, когда кто-нибудь свирепый и безжалостный добьет его, избавив от мук.
«Держись, солдат!» – Металлические стены завопили на высокой запредельной для человеческого уха частоте. Этот звук не коснулся барабанных перепонок, а, словно в губку, впитался в мозг лейтенанта.
– А… что? – Марк юлой завертелся по комнате. – Кто со мной говорит?
