Подумав о перестрелке, разведчик решил, что после такой маленькой войны с его участием часть уникального оборудования лаборатории придется отправить на свалку. А если учесть то затруднительное положение, в котором сейчас оказалась станция, с заменой его могут возникнуть проблемы. Вот и получается, что трогать Марка пока не станут. Будут ждать, пока незваный гость сам не покинет исследовательскую зону и не выскочит в какой-нибудь пустой бетонный коридор. Вот там-то его, голубчика, можно будет приласкать из чего угодно, хоть из пулемета, хоть из противотанкового орудия.
Как только Грабовский отыскал более или менее вразумительное объяснение окружающей тишины, на душе у него сразу полегчало. Если все так, как он предполагает, то дела не так уж и плохи. У него есть время во всем тут разобраться, а может, даже уничтожить к чертовой матери весь генетический материал, из которого штампуют охотников. Одним махом поставить жирную точку на всем этом грязном деле. Всё! Баста! Потомки Марка Грабовского больше не будут сеять смерть и разрушение в Галактике! Марк настолько распалился, что дверь в конце соединительного туннеля он открыл ударом ноги. Это было легко, ведь дорогу «головорезу» преграждала уже не стальная плита, а сделанная из прозрачного пластика раздвижная ширма.
Перед лейтенантом открылся мир, в котором он не понимал ровным счетом ничего… не понимал и от этого чувствовал себя беспомощным и потерянным. Что-то подобное ощущает человек, оказавшийся в чужом ночном городе. Именно ночном. В лаборатории было почти темно. Свет исходил лишь от индикаторов и экранов электронного оборудования, да от подсвеченных изнутри стеклянных цистерн. В поставленных на попа четырехметровых цилиндрах плавали белые, еще не оформившиеся и оттого напоминающие здоровенных морщинистых жаб существа.
Насколько Марк мог видеть, цистерн было десятка два. Все они располагались вдоль колеи, приведшей его сюда и продолжающей свой бег куда-то в темную глубину лабораторных джунглей. Да, джунгли, данное словечко как нельзя лучше характеризовало это место. Светящиеся, наполненные биологическим раствором колонны отстояли друг от друга метров на пятнадцать, а между ними… Грабовский не знал, как именовалась вся та подозрительно стрекочущая, по-змеиному шипящая, натужно гудящая машинерия, которой плотно нашпиговали лабораторию. А вернее, даже не лабораторию. Фабрику! Зловещую, страшную фабрику, производящую самую жуткую продукцию в мире.
Первый практически готовый образец «головорез» обнаружил метров за шестьдесят от входа. Сперва Марк увидел стоящую на рельсах мощную, снабженную четырьмя захватами платформу. Мысль «А почему она находится именно здесь?» заставила разведчика поднять голову и поглядеть вверх. Испускающая мутный желтоватый свет цистерна находилась совсем рядом. В ней, как в бассейне, плавал охотник. Напитанная кислородом жидкость время от времени вскипала. Тогда через всю ее толщу к поверхности устремлялись тоненькие цепочки серебристых пузырьков. Получалось весьма симпатично. Словно полный аквариум шампанского – мечта спившегося аристократа.
Однако Марк пришел сюда совсем не для того, чтобы любоваться экзотическими спецэффектами. Не отрываясь, он смотрел на охотника, смотрел и не верил своим глазам. Это было полноценное, можно даже сказать, законченное творение природы, обладающее руками, ногами и даже гениталиями.
Но как же так? Ведь у биомеханических зверей так мало живой плоти, только лишь голова, да кое-что из их мерзких потрохов. Первое предназначено, чтобы ненавидеть и жрать, второе – чтобы подпитывать эту лютую злобу и ненависть мучительными голодными позывами. Вся остальная начинка огромного тела – это металл, электрика, электроника.
Марк никогда не задумывался над тем, как на самом деле создаются охотники. Раньше это ему было просто ни к чему, но вот теперь… Теперь он, кажется, кое-что узнал, кое-что понял. Грабовский ужаснулся, вспомнив широкие, блестящие нержавейкой кровостоки, которые окружали операционный стол в том первом, сборочном зале. Там же стояли и пустые контейнеры, одним из которых он сбил недотепу-лаборанта. Эти железные ванны как нельзя лучше подходили для… Ну, конечно, все лишнее, что осталось от расчлененного рослого тела, сбрасывалось вниз. Хищники всегда голодны. Они не оставят и кусочка от свалившегося с небес мясного дождя. И ничего не значит, что это мясо одного из их братьев. Возможно, и сам этот брат, спустя несколько часов оказавшись внизу, будет с вожделением догрызать свои собственные кости.
От омерзительных гнусных видений лейтенанта отвлекло движение. Находившийся в цистерне охотник, дернулся, а затем энергично замотал головой. Он будто отходил от удара, который только что пропустил прямо в свой узкий приплюснутый лоб. Хотя, может быть, так оно и было, только удар был нанесен не в лоб, а прямо в мозг. Марк внимательно присмотрелся к широким металлическим обручам, которыми, словно бинтами, обмотали голову ни в чем не повинного существа.
– Они что-то делают с его мозгом, – прошептал разведчик, провожая взглядом жгут тонких проводов, который тянулся от головы охотника к коммутационному блоку.
Блок был врезан в стекло огромной емкости примерно на метр ниже крышки. Снаружи к нему подводился толстый экранированный кабель. Марк проследил за зловеще отсвечивающей металлизированной змеей и обнаружил, что она заползала в большой, метра два в диаметре, сферический аппарат. Шар этот не был сплошным. В толстом корпусе виднелись крупные отверстия, выполненные в виде неправильных многоугольников. Через них ясно различался ядовитый зеленоватый свет, в котором клубились то ли испарения какой-то жидкости, то ли выбросы газа. Похоже, внутри что-то бурлило или кипело. Весь этот процесс контролировался и поддерживался превеликим множеством разнообразной аппаратуры, вмонтированной в зловещую сферу. Марку сразу не понравился агрегат. Было в нем что-то от ведьминого котла, таинственного, притягательного, но вместе с тем жуткого и пугающего.
Лаборатория причиняла Грабовскому настоящую боль. Ведь чудовищные эксперименты проводили здесь почти что над ним самим. Все эти томящиеся в колбах создания… они ведь наверняка созданы из частичек его тела! Вот и этот охотник… Его сейчас тоже истязают. И он чувствует боль, может быть, даже еще более сильную, чем боль физическая.
Марк сунул пистолеты за пояс и, ни секунды не колеблясь, бросился вперед. Подбежав к емкости с охотником, он обеими руками крепко вцепился в кабель, который соединял мозг искусственного существа со зловещим шарообразным агрегатом. Один мощный рывок, и разъем вылетел из коммутатора цистерны. Зверочеловек дернулся и тут же обмяк, словно был надувной игрушкой, из которой вдруг выпустили воздух. В этот же самый миг до Грабовского донесся тихий приглушенный стон.
Марк вздрогнул и поднял голову на охотника. Да нет, не может тот стонать. Вернее, может, но не так. То, что услышал «головорез», не походило на звериный рык, это был стон, настоящий человеческий стон. Черт побери, но не галлюцинация же это! Как только он выдернул кабель… Дойдя в своих рассуждениях до этого места, мысли Грабовского оборвались, споткнувшись о камень неожиданной догадки. Последовав за ней, разведчик повернул голову в сторону сферического аппарата.
