Держа футляр под полой своего тяжелого пальто и пряча свои грязные руки, она вернулась в трейлер. Один из охранников выкрикнул:
— Эй, Шейла! Мне как, заплатить, или сегодня это бесплатно?
Другой охранник попытался схватить ее за грудь, но Шейла проскользнула внутрь и захлопнула дверь перед его хитрым лицом.
— Так красиво, — прошептала Шейла, когда смотрела, как светится драгоценный камень. — Так красиво.
Сестра знала, что Шейла в восторге от стеклянного кольца, и она очень хорошо хранила их секрет. За это время, что они были вместе, Шейла рассказала Сестре и Свон о своей жизни до семнадцатого июля, и как полковник Маклин и Роланд Кронингер напали на них с Руди на земле грязных бородавочников, на берегу Великого Соленого Озера. Она больше не слышала детского плача и Руди не преследовал ее в кошмарах; когда бы ребенок ни начинал плакать, Свон всегда была рядом и заставляла младенца замолчать.
— Так красиво, — шептала она.
Сестра с минуту смотрела на Шейлу, а потом отломила последний выступ стекла.
— Вот, — сказала она, протягивая кусочек кольца, переливающийся ярким изумрудно-зеленым и сапфирно-голубым, и дала его Шейле.
Все женщины просто смотрели на него.
— Возьми, — предложила Сестра. — Он твой.
— Мой?
— Да. Я не знаю, что у нас впереди. Я не знаю, где мы будем завтра или через неделю. Но я хочу, чтобы это было у тебя. Возьми его.
Шейла медленно подняла руку. Она колебалась. И Сестра сказала:
— Бери!
Тогда Шейла взяла его, и цвета сразу же снова потемнели до темно-синего. Но глубоко внутри стекла появился маленький рубиново-красный отблеск, как пламя свечи.
— Спасибо… Спасибо тебе, — сказала Шейла, почти покоренная.
Ей не приходило в голову, что это могло стоить многие сотни тысяч долларов в том мире, который был раньше. Она любовно провела пальцем по крошечной красной вспышке.
— Оно станет ярче, не так ли? — спросила она с надеждой.
— Да, — ответила Сестра. — Думаю, станет.
А потом Сестра обратила свое внимание на Свон, и она знала, что время пришло.
Она вспомнила кое-что, что сказал ей старьевщик, когда он захотел увидеть, что у нее внутри футляра: мы не можем вечно держать вещи, мы должны расставаться с ними.
Она вдруг поняла, что знала, чем было стеклянное кольцо. Знала это давно. Теперь, когда отломали последний шип, оно было даже более чистым. Знала это и Бет Фелпс много лет назад в разрушенной церкви, когда кольцо напомнило ей о Статуе Свободы.
— Это, должно быть, корона, не так ли? — спросила Бет.
Человек с алым глазом тоже понимал это, когда спрашивал у нее, где оно: Кольцо, корона, сказал он.
Корона.
И Сестра знала, кому эта корона принадлежала. Она знала это с тех пор как нашла Свон в Мериз Рест и увидела, как растет новая кукуруза.
Нельзя вечно держаться за вещи, думала она. Но, ох, она очень, очень сильно хотела этого.
Стеклянная корона стала целью всей ее жизни. Она заставила ее поднять и идти вперед, шаг за шагом, по этой кошмарной земле. Она цеплялась за корону с ревнивой страстью леди Нью-Йорка, и она и проливала свою кровь и забирала чужую, чтобы защитить ее.
А теперь время пришло. Да. Сейчас пора. Потому что для нее дорога на ощупь закончена. Когда она смотрела в стекло, она видела красивые драгоценности и нити золота и серебра, но ничего больше. Ее путь наугад пройден.
Это Свон сделает следующий шаг.
Сестра поднялась с матраца и приблизилась к Свон, держа сверкающее стеклянное кольцо перед собой.
Свон обнаружила, что это был тот образ, который она видела в магическом зеркале Расти.
— Встань, — сказала Сестра, и ее голос задрожал.
Свон встала.
— Это принадлежит тебе, — сказала Сестра. — Это всегда принадлежало тебе. Я просто была хранителем. Но я хочу, чтобы ты помнила одну вещь, и крепко помнила: если чудо может превратить обыкновенный песок в нечто, подобное этому…
Тогда просто подумай — только помечтай — во что оно может превратить людей.
И она водрузила корону на голову Свон.
Она превосходно подошла ей.
Внезапно золотой свет вспыхнул вокруг короны, пошел на убыль и вспыхнул снова. Бриллиантовый блеск заставил обеих, Сестру и Шейлу, прищуриться. А глубоко в золоте переливалось множество цветов, сияющих, как сад в солнечном свете.
Шейла зажала рот рукой; ее глаза были вытаращены, и она начала одновременно и плакать, и смеяться, когда цвета освещали ее лицо.
Сестра чувствовала излучаемый жар, как будто ей в лицо било солнце. Он стал
настолько ярким, что она была вынуждена отступить на шаг, ее рука поднялась, чтобы заслонить глаза.
— Что происходит? — спросила Свон, сознающая сияние и покалывающее чувство теплоты на своей голове.
Она была испугана и стала снимать корону, но Сестра сказала:
— Нет! Не трогай ее!
Золотой огненный свет начал струиться по волосам Свон. Свон стояла так неподвижно, как будто удерживала в равновесии книгу на своей голове, перепуганная до смерти, но и восхищенная.
Золотой свет снова вспыхнул, и в следующее мгновение показалось, что волосы Свон в огне. Свет распространялся от завитков по ее лбу и щекам, а потом лицо Свон стало маской света — прекрасный и пугающий образ, который почти поверг Сестру на колени. Сильное свечение распространялось по горлу и шее Свон и начало кружиться, как золотой дым, вокруг ее плеч и рук, стекая по ее кистям и вокруг каждого пальца.
Сестра приблизилась к Свон. Ее рука вошла в свечение и дотронулась до щеки Свон. Она почувствовала, как будто тронула бронированную плиту, хотя все еще могла различить размытые черты лица Свон и глаза девушки. Пальцы Сестры не смогли достичь кожи Свон ни на щеках, ни на подбородке, ни на лбу — нигде.
— О, Господи, — сказала Сестра, потому что она поняла, что корона создает броню из света вокруг тела Свон.
Она покрыла ее почти до пояса. Свон чувствовала себя так, будто стояла в центре факела, но тепло не было неприятным, и она видела огненное отражение на стенах и лицах Сестры и Шейлы только в виде легких золотых оттенков. Она посмотрела на свои руки, и увидела, что они охвачены пламенем; она пошевелила пальцами, но они прекрасно себя чувствовали — ни боли, ни онемелости, ни какого-либо другого чувства. Свет двигался вместе с ней, прилипнув к ее телу, как вторая кожа. Огонь стал сползать к ее ногам.
Она, вся в коконе света, подошла к зеркалу. Увидев то, во что она превратилась, она не выдержала этого зрелища — это было слишком. Она потянулась, сжала корону и сняла ее с головы.
