Грузовик ринулся вперед, как будто обладал мощностью ракеты. Джоша отбросило к краю скамьи грузовика, и он едва удержался, чтобы не вылететь, вцепившись в поднимающуюся металлическую колею, по которой дверь скользила вверх и вниз.
Робин отжал сцепление на вторую отметку. Грузовик взбрыкнул, как дикий жеребец, прорываясь через лагерь, задевая припаркованную машину и раскидав наверное около десятка солдат, прибежавших на шум. Пули раздробили ветровое стекло, осколки стекла посыпались голову и лицо Робина, но он рукой защитил свои глаза и продолжал ехать.
Робин переместился выше, когда грузовик прибавил скорость. Осколки стекла блестели в его спутанных волосах, как алмазы. Он дотянулся до 9¤мм револьвера, открыл его барабан и обнаружил, что в нем четыре патрона. Он изменил направление, проезжая мимо других припаркованных машин, почти врезался в трейлер, а потом грузовик выехал на открытую дорогу, уносясь из лагеря.
Прямо впереди был поворот направо, который, как знал Робин, должен привести их в сторону горы Ворвик. Он заметил следы шин «Джипа» в грязи, когда сбавил скорость грузовика достаточно для того, чтобы сделать крутой поворот. В кузове грузовика Джош ослабил свою хватку и был отброшен к противоположной стене с силой, сотрясающей кости, и ему пришло в голову, что он наверняка будет вспоминать этот день.
Но они должны догнать Сестру и Свон, прежде чем наступит последний час — где бы и когда бы то ни было. Робин вел машину как черт, поднимаясь по горной дороге. Колеса заносило взад и вперед, грузовик кидало из стороны в сторону. Джош висел, держась так крепко, как только мог, и видел искры, вылетающие из под колес, когда грузовик задел ограду охранной станции справа. Внезапно бетонная плита заскользила под колесами, и руль вырвался из рук Робина. Грузовик с шумом понесся к краю скалы.
Он всем своим весом бросился на колесо, чтобы повернуть его, его нога боролась с тормозом. Шины на колесах вырывали куски грязи, и бампер прогнул рельс оградительного барьера дороги почти на шесть дюймов, прежде чем грузовик остановился.
Потом он почувствовал, что колеса машины начали скользить назад по разбитому бетону, грязи и снегу. Он надавил на аварийный тормоз, но тяги не было, чтобы запереть колеса. Грузовик скользил обратно, быстро набирая скорость, пока Робин пытался переключить его на первую скорость. Но он знал, что это конец. Открыв дверь, он крикнул:
— Прыгай!
И сам сделал то же самое.
Джош не стал дожидаться, пока ему скажут дважды. Он выпрыгнул из кузова грузовика, упал в грязь и откатился в сторону, в то время как машина промчалась мимо него. Она продолжала двигаться, ее переднюю часть заносило, как будто машина пыталась описать круг — и тут «Джип», везущий пятерых солдат Армии Совершенных Воинов, внезапно вывернул из-за поворота, направляясь в гору и двигаясь слишком быстро, чтобы остановиться.
Джош увидел выражение ужаса, застывшее на лице водителя; солдат инстинктивно вытянул руки, как бы сдерживая металл своими мускулами и костями. Несущийся грузовик и «Джип» врезались друг в друга, и вес грузовика выпихнул более легкую машину через оградительный барьер и подтащил к кромке обрыва, как наковальню. Джош выглянул через ограду как раз вовремя, чтобы увидеть человеческие тела, выброшенные без опоры в воздух; раздался хор высоких воплей, и потом тела исчезли в обрыве, и «Джип», а может грузовик взорвался в вспышке пламени и черного дыма.
У Джоша и Робина не было времени, чтобы осознать, насколько близко они были к тому, чтобы совершить такой же полет. Джош все еще сжимал в руках автомат, а Робин держал 9¤мм револьвер с четырьмя патронами. Итак, остаток пути им придется пройти пешком, и нужно спешить. Джош шел, его сапоги буксовали в истерзанной поверхности земли; Робин следовал за ним, поднимаясь по направлению к месту проживания Бога.
ГЛАВА 92
МАШИНА
Сразу после пощечины Друг вцепился рукой в воротник человека, подтаскивая его ближе. «Бог» носил грязные лохмотья синей клетчатой рубашки и брюки цвета хаки под пальто. На его ногах были кожаные мокасины и изумрудно-зеленые носки. Сестра поняла, что такой неопрятный, с дикими глазами человек мог бы превосходно вписаться в уличную толпу Манхеттена до семнадцатого июля.
— Я мог бы сделать тебе очень плохо, — прошептал Друг. — О, ты даже не знаешь, как плохо я мог бы тебе сделать…
Мужчина собрал слюну и плюнул в восковое лицо Друга.
Друг отшвырнул его на землю и ударил по ребрам.
Мужчина скорчился, пытаясь защитить себя, но Друг продолжил в бешенстве бить его. Он вцепился «Богу» в волосы и двинул кулаком в его лицо, сломав нос и разбив ему нижнюю губу; потом он опять поднял «Бога» вверх и держал так, чтобы остальные могли его видеть.
— Посмотрите на него! — орал Друг. — Вот вам Бог! Он сумасшедший старик, у которого дерьмо вместо мозгов! Я приказываю, смотрите на него!
Он схватил мужчину за бороду и повернул его окровавленное лицо к Свон и Сестре.
— Он — ничто!
И, еще раз ударив его, Друг погрузил свой кулак глубоко ему в живот, но держал его прямо, даже когда колени у того подогнулись. Друг снова начал избивать его — но спокойный, ясный голос сказал:
— Оставь его в покое.
Друг заколебался. Свон стояла во втором «Джипе», дождь стекал по ее лицу и волосам. Она не могла видеть, как избивают старика, и не могла сидеть молча.
— Дай ему уйти, — сказала она.
И человек с алым глазом скептически улыбнулся.
— Ты меня слышал. Убери свои руки от него.
— Я сделаю так, как пожелаю! — проревел он и положил свои пальцы на щеку мужчины.
Его ногти начали разрывать кожу.
— Я убью его, если захочу!
— Нет! — запротестовал Роланд. — Не убивай его! Я имею в виду… Мы должны найти черный ящик и серебряный ключ! Вот для чего мы сюда приехали! Ты сможешь убить его потом!
— А ты не советуй мне, что делать! — заорал Друг. — Это моя вечеринка!
Он бросил вызывающий взгляд на полковника Маклина, который не делал ничего кроме того, что сидел и невидяще смотрел вперед. Потом взгляд Друга встретил глаза Свон, и их взгляды сплелись.
За секунду он успел в безмолвной схватке увидеть себя ее недрогнувшими глазами: уродливое, ненавистное созданье, маленькое лицо спрятано за огромной маской дня всех святых, как рак под марлей. Она меня знает, подумал он, и осознание этого факта заставило его испугаться, совсем как он тогда испугался стеклянного кольца, когда оно почернело в его руке.
И еще что поразило его, так это воспоминание о предложенном яблоке и его желание принять его. Слишком поздно! Слишком поздно! Он увидел, только за одно мгновение, кем и чем он был, и в этом коротком отрезке времени, когда он познавал себя, также и в том пути, который он проделал задолго до этого. Чувство отвращения к самому себе раскручивалось внутри него, и внезапно он испугался, что собирается увидеть и понять слишком много, и это приведет к тому, что он начнет расползаться, как старый костюм, и его унесет ветер.
