— Нет проблем, — думал он. — Но где же оно? У кого она было? И когда оно появится?
Он часто вспоминал день, когда свернул с М-80 на своем французском велосипеде и покатил на юг. Иногда он удивлялся, что бы могло произойти, если бы он вернулся по М¤80 на восток? Нашел бы он женщину и стеклянное кольцо? Почему часовые той станции Красного Креста не видели ее тогда, если, конечно, она была все еще жива? Но он не мог видеть всего или знать всего; он мог, видел и знал только то, что говорили ему его переменчивые глаза или то, что он выбирал из человеческой памяти или то, что его исследователи приносили из темноты. Как раз сейчас они возвращались к нему. Он чувствовал, что много их собралось вместе со всех пределов, и сейчас они приближались с неподветренной стороны. Он постарался переместиться по направлению к двери, и велосипедные колеса под ним скрипнули.
Первый тронул его щеку и присосался к сырому мясу. Появился второй с мушиным жужжанием через щель в стене, затем сел ему на лоб и тотчас же присосался к мясистой поверхности. Затем присоединились еще двое, и тоже присосались к мясу.
Он видел темные леса, заледеневшие лужи, какое-то маленькое животное лежало мертвым в кустах. Ворон пронесся, что-то сломав, и потом закружился прочь.
Еще больше мух присосалось к его лицу. Образы всплывали перед ним: женщина чистила щеткой одежду в залитой светом комнате, двое мужчин сражались в аллее на ножах, двухголовый кабан нюхал кухонную помойку, а его четыре глаза влажно блестели.
Мухи ползали по его лицу, насасываясь крови из сырого мяса одна за другой.
Он видел темные дома, слышал, как кто-то очень плохо играл на гармони и кто-то еще хлопал в такт; лица вокруг костра, разговор о том, какие бейсбольные игры были любимы летними ночами; голые мужчины и женщина сплетались на матрасе; руки в работе, чистили винтовку; вспышки света и голос, говорящий: «Найди меня, игрушечка-прелесть, не…»
Стоп.
Образ света и голоса застыл у него перед глазами, как сооружение.
Он вздрогнул.
Мухи все еще сидели на его лице, но он сосредоточил свое внимание на образе света. Это было только красной вспышкой, и он не мог сказать многого об этом.
Его руки сжались в кулаки, длинные и грязные ногти оставили следы полумесяца на коже, но не продавили до крови.
Вперед, подумал он, и фильм памяти начал размываться.
— …Я? — сказал голос — мужской голос. А потом проникновенный шепот: — Драгоценности!
Стоп.
Он посмотрел сверху вниз, и туда, где была рука мужчины.
Вперед.
Круг из стекла, раскаленный добела, с темно-красным и коричневым. Комната с опилками на полу. Стаканы. Карты на столе.
Он знал это место. Он был там раньше и он послал своих наблюдателей туда, потому что это было место, где останавливались путники. «Ведро Крови» находилась примерно в миле отсюда, как раз за следующей горой.
Его внутренний глаз увидел это глазами мухи. Вспышка от выстрела, горячая волна, тело, блюющее кровью и спотыкавшееся о столы.
Взрыв от ружья, горячая шоковая волна, блюющее кровью и спотыкающееся о стол тело.
Женский голос сказал:
— Что? Этого хочешь? — А потом приказ: — Пушки на стол.
Я нашел тебя, подумал он.
Он поймал смутный вид ее лица. Стала красавицей, не так ли? Это была она? Да, да! Это должна была быть она! Стеклянное кольцо опустилось в кожаный футляр. Это должна быть она! Действие продолжалось. Другое лицо: мужчина с ясными голубыми глазами и седой бородой. — Прокаженный! Прокаженный! — кричал кто-то. Седоволосый мужчина там был, и он знал, что лицо, принадлежащее тому самому человеку, которого все звали Скамбэг. Еще голоса.
— Будьте моими гостями… Дервин — охотник…
Когда-то имел и другую ногу, да… Ради Бога, не ходите на запад, говорят, там проклятое сатанинское место.
Он улыбался.
— …Мы направляемся на юг…
В той стороне находится Мериз Рест…
Но для этого нужен бензин, не так ли?
Голоса смолкли, свет изменился и появились темные леса и дома за ними. Он продолжал играть движением памяти. Это было оно, конечно.
— …Мы направляемся на юг… — …В той стороне находится Мериз Рест…
Мериз Рест, думал он. Пятьдесят миль на юг. Я нашел его! Вперед, на юг к Мериз Рест!
Но стоило ли ждать? Сестра и стеклянное кольцо могли до сих пор находиться в «Ведре Крови», всего лишь в миле отсюда. Было еще время съездить туда и…
— Лестер! Я принесла тебе чашу…
Раздался грохот бьющейся глиняной посуды, ее дыхание перехватило от ужаса. Он настроился так, чтобы видеть своими глазами. Возле двери сарая стояла женщина, к которой три недели назад он пристроился как мастер на все руки; она была все еще хорошенькая, и это было слишком плохо, что дикое животное разорвало ее маленькую девочку в один из вечеров в лесу две недели назад, потому что ребенок был очень похож на нее. Женщина поставила перед ним миску супа. Она была неуклюжей шлюхой, думал он. Хотя любой был бы неуклюжим, имея только по два пальца на каждой руке.
Держа фонарь когтем левой руки, она видела освещенное, разорванное и облепленное мухами лицо мастера на все руки Лестера.
— Привет, мисс Спери, — прошептал он, и рой мух закружился вокруг его лица.
Женщина отступила на шаг по направлению к двери. Ее лицо застыло от ужаса. И почему он решил, что она хорошенькая?
— Вы ведь не боитесь, мисс Спери, да? — спросил он. Он протянул руку, ткнул пальцем в пол и сам потянулся вперед. Колеса жалко скрипнули, лишенные масла.
— Я… Я… — Она пыталась сказать, но не могла. Ее ноги были захвачены, и он понимал, что она знает, что отсюда бежать некуда, кроме как в лес.
— Конечно, вы не боитесь меня, — сказал он мягко.
— Я, конечно, не самый мужественный, да? Ты наверняка жалеешь бедняг, вроде меня.
Колеса скрипнули, еще скрипнули.
— Отстань… Отстань от меня…
— Мисс Спери, тот с кем вы говорите, это старый Лестер. Всего лишь старый Лестер, всего-навсего. Вы хотите мне что-нибудь сказать?
Она почти вырвалась, почти убежала, но он сказал:
— Оставлять старого Лестера одного очень нехорошо. — И она вернулась обратно в его объятия как теплая замазка.
— Почему вы не тушите свет, мисс Спери? Давайте приятно поговорим. Я могу быть очень благодарным.
Фонарь был опущен на пол.
Как просто, думал он. Наверное потому, что она уже ходила как неживая.
— Кажется, мне нужно удостовериться, что мое ружье там, — сказал он и качнул головой в сторону ружья в углу. — Не принесете ли вы его мне?
