Она прошла несколько футов вперед, и почувствовала, что кто-то не нее смотрит.
Она повернула голову, чтобы посмотреть на Мериз Рест, и увидела, что он стоит на краю поля, его шатеновые волосы длиной до плеч развевались по ветру.
Сестра проследила взгляд Свон и тоже его увидела. Она знала, что Робин Оукс все утро следует за ними, но не подходит. За прошедшие три дня он отклонял все приглашения зайти в хижину Глории; он довольствовался сном у костра, и Сестра с интересом отметила, что он вынул из волос все перья и косточки животных.
Сестра взглянула на Свон и увидела, что та покраснела и быстро отвернулась. Джош был занят тем, что наблюдал за лесом, чтобы не вышли рыси, и не заметил этой маленькой драмы. Как каждый мужчина, подумала Сестра, он за деревьями не видит леса.
— Они хорошо растут, — сказала Свон Сестре, чтобы отвлечься от Робина Оукса.
Голос у нее был неровным и слегка писклявый, и Сестра улыбнулась под маской Иова.
— От костров воздух здесь теплее. Я чувствую, что кукуруза растет хорошо.
— Рада слышать это, — ответила Сестра.
Свон была удовлетворена. Она подходила к каждому костру, разговаривая с добровольцами, спрашивала, не надо ли кого-нибудь заменить, не нужно ли им воды или супа, который готовили Глория, Анна или кто-нибудь из женщин. Она обязательно благодарила их за то, что они сторожат поле и отгоняют кружащихся ворон. Воронам, конечно, тоже нужно есть, но пусть ищут себе еду где-нибудь в другом месте. Свон заметила девочку-подростка, у которой не было перчаток, и отдала ей свою пару. Омертвевшая кожа еще шелушилась на ладонях Свон, но все остальное на руках уже зажило.
Она остановилась у деревянной доски, отмечавшей могилу Расти. Она совсем ничего не помнила из событий той ночи, кроме видения человека с алым глазом. Не было возможности сказать Расти, что он для нее значил и как она его любила. Она вспомнила, как Расти делал красные шарики, которые появлялись и исчезали во время представления в программе чудес «Странствующего шоу», тем самым зарабатывая старую банку бобов или фруктовый коктейль. Теперь он принадлежал земле, сложив свои крепкие руки, и мог спать долго и спокойно. А чудеса его еще жили — в ней, в Джоше, в зеленых стебельках, трепетавших на ветру и обещавших продолжение жизни.
Свон, Джош и Сестра пошли полем обратно, сопровождаемые двумя вооруженными охранниками. И Свон и Сестра заметили, что Робин Оукс уже исчез. И Свон почувствовала укол разочарования.
Пока они шли по переулкам к хижине Глории, дети прыгали вокруг Свон. Сердце у Сестры сильно билось, когда она всматривалась в переулки, которыми они проходили, стараясь заметить змеиное движение — и ей показалось, что она слышит скрип колес красной коляски где-то поблизости, но звук затих, и она не была уверена, был ли он вообще.
Их ждал, стоя у подножия ступенек и разговаривая с Полом Торсоном, высокий худой мужчина с бледно-голубым шрамом, диагональю проходящим по лицу. Руки Пола были измазаны дочерна грязью и красками, которые смешивали он и Глория, чтобы получить чернила для печатания бюллетеня. На улице и около хижины были десятки людей, пришедших взглянуть на Свон. Они расступились, когда она приблизилась к этому человеку.
Сестра встала между ними, напряженная и готовая ко всему. Но она не ощутила промозглой отталкивающей волны холода, идущей от него, — а только запах тела. Глаза его были почти того же цвета, что и рубцы. На нем было пальто из тонкой ткани, голова была голая, пучки черных волос торчали на обожженном черепе.
— Мистер Кейдин ждет, чтобы повидаться со Свон, — сказал Пол. — С ним все в порядке.
Сестра сразу же расслабилась, доверяя интуиции Пола.
— Я думаю, что тебе нужно послушать, что он скажет.
Кейдин обратил свое внимание на Свон.
— Мы с семьей живем вон там. — Он указал в направлении сгоревшей церкви. У него был скучный акцент жителя Среднего Запада, и голос дрожащий, но четкий. — У нас с женой трое мальчиков. Старшему шестнадцать, и до сегодняшнего дня у него на лице было то же, что, я полагаю, было и у вас. — Он кивнул в сторону Джоша. — Вот такое. Эти наросты.
— Это «маска Иова», — сказала Сестра. — Но что вы имеете в виду, говоря до сегодняшнего утра?
— У Бена начался сильный жар. Он был так слаб, что едва двигался. А потом…
Рано утром сегодня…
Она просто треснула и открылась.
Сестра и Свон посмотрели друг на друга.
— Я слышал, что у вас было то же самое, — продолжал Кейдин. — Вот почему я и пришел. Я знаю, что многие хотели бы увидеться с вами, но…
Не могли бы вы прийти к нам и взглянуть на Бена?
— Не думаю, что Свон могла бы что-то сделать для вашего сына, — сказал Джош. — Она не врач.
— Не в этом дело. Бен чувствует себя хорошо. Я благодарю Бога за то, что эта штука треснула, потому что он едва мог дышать. Дело в том, — он снова посмотрел на Свон. — Он стал другой, — тихо сказал Кейдин. — Пожалуйста, зайдите на него посмотреть. Это не отнимет много времени.
Выражение сильной потребности на его лице тронуло ее. Она кивнула, и они пошли за ним по улице в переулок мимо сгоревших развалин церкви Джексона Боуэна и опять через лабиринт лачуг, маленьких хибарок, куч человеческих отбросов, обломков и даже картонных коробок, которые некоторые сколачивали, чтобы туда втиснуться. Они перешли через грязную лужу глубиной до лодыжки и поднялись на пару деревянных ступеней, войдя в хижину, которая была даже меньше и хилее, чем у Глории. В ней была только одна комната, а на стенах были прибиты для уплотнения старые газеты и журналы, так что совсем не оставалось места, не покрытого пожелтевшими заголовками, статьями и картинками из ушедшего мира.
Жена Кейдина с болезненным, в свете единственного фонаря, лицом держала на тонких руках спящего ребенка. Мальчик лет девяти-десяти, хрупкий и испуганный, хватался за ноги матери и пытался спрятаться, когда пришли чужие. В комнате была кушетка со сломанными пружинами и старая стиральная машина с ручкой, электрическая печка — ископаемая, подумал Джош, — в которой горели обломки дерева, угольки и мусор, давая слабый огонь и немного тепла. Рядом с кучей матрасов на полу стоял деревянный стул, на котором под грубым коричневым одеялом лежал старший сын Кейдина.
Свон подошла к матрасам и взглянула на лицо мальчика. Вокруг его головы лежали куски маски Иова, похожие на серые глиняные обломки, и она видела липкую желеобразную массу, прилипшую к этим кускам изнутри.
Мальчик, у которого было совсем белое лицо, а голубые глаза блестели от лихорадки, пытался встать, но был слишком слаб. Он отбросил от лба темные сальные волосы.
— Это вы ОНА, да? — спросил он. — Девушка, которая стала сажать кукурузу?
— Да.
— Это действительно великая вещь. Из кукурузы можно столько всего сделать.
— Я тоже так думаю.
