Свон вглядывалась в черты его лица; кожа его была безупречно гладкая, почти светилась в свете фонаря. У него была сильная челюсть и нос с тонкой переносицей, который на конце слегка заострялся. В целом, он был красивый мальчик, и Свон знала, что он вырастет красивым мужчиной, если выживет. Она не могла понять, почему Кейдин хотел, чтобы она на него посмотрела.
— Конечно! — на этот раз мальчик сел, возбужденный и с блестящими глазами. — Ее можно жарить и варить, делать оладьи и пироги, даже выжимать из нее масло. Еще из нее можно делать виски. Я все о ней знаю, потому что в начальной школе в Айове делал реферат о кукурузе.
Он замолчал, потом попытался дотронуться дрожащей рукой до левой стороны лица.
— Что со мной случилось?
Она посмотрела на Кейдина, который делал ей, Джошу и Сестре знак выйти за ним.
Когда Свон отвернулась от матрасов, ей в глаза бросился заголовок газеты, приклеенной к стене: «Со звездными войнами — все хорошо». Там была еще фотография важно выглядевших мужчин в костюмах и галстуках, улыбающихся и поднимающих руки в знак победы. Она не знала о чем это, потому что никто из этих мужчин не был ей знаком. Они выглядели очень довольными, одежда на них смотрелась чистой и новой, волосы были в замечательном порядке. Все они были чисто выбриты, и Свон подумала, приходилось ли им когда-нибудь приседать около ведра, чтобы умыться.
Потом она вышла к остальным.
— Ваш сын прекрасно выглядит, — говорила Свон Кейдину. — Вам следует быть довольным.
— Я рад. Я благодарен Богу, что эта штука сошла с его лица. Но дело не в этом.
— Ладно. А в чем?
— Это лицо не моего сына. По крайней мере…
Это не то, что мы видели до того, как на нем появилась эта корка.
— У Свон лицо сгорело, когда упали бомбы, — сказал Джош. — Она тоже выглядит не так, как раньше.
— Моего сына не изуродовало семнадцатого июля, — спокойно ответил Кейдин. — Он вообще вряд ли пострадал. Он всегда был хорошим мальчиком, и мы с матерью его очень любим, но… Бен родился с врожденными недостатками. У него было красное родимое пятно, покрывавшее всю левую сторону лица, врачи называют это «винное пятно». И челюсть у него была деформирована. В Седар Рэпидсе его оперировал специалист, но положение было таким тяжелым, что…
Большой надежды не было. Но у Бена всегда была сила воли. Он хотел ходить в обычную школу, чтобы с ним обращались как со всеми, не лучше и не хуже. — Он посмотрел на Свон. — Цвет волос и глаза у него такие же, как и раньше, но исчезло родимое пятно, и челюсть у него больше не деформирована, и… — он замялся, качая головой.
— И что?
Он колебался, стараясь найти слова, а потом поднял на нее взгляд.
— Я всегда говорил ему, что истинная красота глубже, чем кожа. Я всегда говорил ему, что истинная красота это то, что внутри, в сердце и в душе. — Слезы покатились по правой щеке Кейдина. — А теперь Бен выглядит так, каким он всегда для меня был глубоко внутри. Я думаю, что теперь…
Наружу проступает лицо его души. — Его собственное лицо было натянуто то ли от улыбки, то ли от плача. — Это не безумие — думать так?
— Нет, — ответила Сестра, — я думаю, что это чудесно. Он красивый мальчик.
— И всегда был, — сказал Кейдин и на этот раз позволил себе улыбнуться.
Он вернулся к своей семье, а другие отправились через грязную лужу на улицу. Все затихли, каждый был занят своими мыслями: Джош и Сестра размышляли о рассказе Кейдина, задаваясь вопросом, отпадут ли когда-нибудь их собственные маски Иова — и что может обнаружиться под ними; а Свон припомнила кое-что, что ей давно сказала Леона Скелтон: «Каждый имеет два лица, детка — внешнее и внутреннее. Внешнее — такое, каким его видит мир, а внутреннее — то, как ты действительно выглядишь. Если можно было бы стряхнуть внешнее лицо, то мир бы увидел, каков человек на самом деле».
— Стряхнуть? — переспросила тогда Свон. — А как?
И Леона улыбнулась.
— Ну, Господь пока не придумал способ сделать это. Но еще придумает. Проступает лицо его души, сказал мистер Кейдин.
Но еще придумает…
лицо его души…
Но еще придумает…
— Грузовик едет!
— Грузовик!
По дороге приближался грузовик-пикап, бока и капот которого были обляпаны грязью. Он полз еле-еле, вокруг него волновалась толпа людей, крича и смеясь. Джош подумал, что прошло очень много времени с тех пор, как большинство из них видели движущийся автомобиль. Он положил руку на плечо Свон, а Сестра стояла позади них, пока грузовик громыхал к ним.
— Вот она, мистер! — закричал мальчик, залезший на крыло и капот. — Вот она здесь!
Грузовик подъехал и остановился, а за ним и поток людей. Мотор его фыркал и чихал, но для людей, потирающих его ржавый металл, он казался новым сверкающим «Кадиллаком». Водитель, мужчина с багровым лицом, в красной бейсбольной шапочке, зажавший в зубах окурок настоящей сигары, осторожно поглядывал из окна на возбужденную толпу, как будто не был вполне уверен, в какой дурдом он приехал.
— Свон вот здесь, мистер! — сказал мальчик на капоте, указывая на нее.
Он разговаривал с мужчиной, сидящим на сиденье для пассажиров.
Дверь со стороны пассажира открылась, и мужчина с вьющимися белыми волосами и неухоженной длинной бородой высунулся из нее, вытягивая голову, чтобы увидеть, на кого показывает мальчик. Его темно-карие глаза, сидящие на грубом морщинистом старом лице, осматривали толпу.
— Где? — спросил он. — Я ее не вижу!
Но Джош уже узнал, что за мужчина приехал. Он поднял руку и сказал:
— Свон здесь, Слай!
Сильвестр Мууди узнал огромного борца из Странствующего Шоу — и понял, почему он носит черную лыжную маску. Взгляд его переместился на девушку, которая стояла около Джоша, и какое-то время он не мог говорить.
— Боже милосердный! — наконец воскликнул он, и шагнул из грузовичка.
Он колебался, еще не уверенный, что это она, глядя на Джоша, и увидел, что тот ему кивает.
— Твое лицо, — сказал Слай. — Оно совсем исцелилось!
— Это произошло несколько дней назад, — сказала ему Свон. — И я думаю, что другие люди тоже начинают исцеляться.
Если бы ветер был сильнее, он мог бы упасть.
— Ты прекрасна, — сказал он. — О, Боже…
Ты прекрасна!
Он повернулся к грузовику и голос его задрожал.
— Билл! Девушка здесь! Это Свон!
Билл Мак-Генри, ближайший сосед Слая и владелец фургона, осторожно открыл дверцу и вышел.
— Мы на эту дорогу потратили черт знает сколько времени! — пожаловался Слай. — Еще один ухаб — и моя задница совсем бы не выдержала! К счастью, мы взяли с собой запас горючего, а то нам пришлось бы идти пешком последние двадцать миль!
