Она оставила свою грязную одежду Леоне, которая сказала, что попробует отмыть ее в котелке и высушить над огнем, и потому завернулась в свободный, мягкий мальчишеский халат и одела белые толстые носки, которые Леона приготовила для нее. Халат был частью оставшейся одежды сына Леоны. Джо, который теперь, женщина сказала гордо, жил в Канзас-Сити со своей семьей и был менеджером супермаркета. Вытаскивая чемодан с его бельем, Леона призналась Свон и Джошу, что сама она так никогда и не работала.
Тело Свон было чистым. Мыло, которым она воспользовалась, пахло лилиями, и она с грустью подумала о своем цветущем на солнце садике. Она выбралась из ванной комнаты и оставила для Джоша лампу зажженной. Дом был холодным, и она пошла прямо к камину, чтобы снова согреться. Джош спал на полу под красным одеялом, с головой, лежащей на подушке. Около его головы стоял передвижной столик с пустой чашкой и миской и парой крошек от кукурузных оладий. Одеяло сползло с его плеча, Свон наклонилась и подтянула его к подбородку.
— Он рассказал мне, как вы выбрались вдвоем, — сказала Леона тихо, чтобы не беспокоить Джоша, хотя он спал так крепко, что было сомнительно, что он проснется даже если сюда сквозь стену проедет грузовик. Она вошла в комнату из кухни, неся для Свон поднос с миской подогретого овощного супа, чашкой хорошей воды и тремя кукурузными лепешками. Свон взяла поднос и села напротив камина. Дом был спокоен. Дэви Скелтон спал, и, не считая порывов ветра время от времени, не было ни звука, только потрескивали угли и тикали часы с маятником, стоявшие на каминной полке и показывавшие без двадцати минут девять.
Леона опустилась на стул, покрытый яркой, в цветочек, тканью. Ее колени как бы сами подогнулись. Она поморщилась и потерла их узловатыми, постаревшими руками. — Старые кости напоминают о себе, — сказала она. Затем кивнула на спящего великана. — Он сказал, что ты чрезвычайно бравая маленькая девочка. Сказал, что если ты чего-либо захотела, решила, то никогда не бросишь этого. Это правда?
Свон не знала, что сказать. Она пожала плечами, пережевывая жесткую кукурузную лепешку.
— Ну, ладно, он мне сказал это. Хорошо иметь крепкую волю. Особенно в такое время, как сейчас. — Ее взгляд перешел мимо Свон к окошку. — Все изменилось теперь. Все, что было, погибло. Я знаю это. — Ее глаза сузились. — Я слышу темный голос в этом ветре, — сказала она. — Он говорит: «Все мое, все мое». Я не думаю, что осталось много людей, как это ни жалко. Должно быть, сейчас весь мир такой же, как Салливан: все разрушено, все изменилось, превратилось во что-то совсем другое.
— Во что же? — спросила Свон.
— Кто знает? — пожала плечами Леона. — Мир вовсе не заканчивается. Это было первое, о чем я подумала. У мира есть крепкая воля. — Она подняла кривой палец. — Даже если все люди во всех больших городах и маленьких городишках умирают, и все деревья и урожай станут черными, и облака никогда не пропустят через себя солнце, мир будет существовать, пусть и измененным. О, Господь заставил мир сильно завертеться. Он наделил многих людей здравым смыслом и душой, — людей, таких же, как ты, может быть. И как твой друг вон там.
Свон решила, что расслышала лай собаки. Это был неуверенный звук, длился совсем недолго и был заглушен вскоре шумом ветра. Она встала, выглянула в окошко, затем в другое, но ничего не смогла увидеть. — Вы слышали лай собаки?
— А? Нет, но вполне возможно, что он был. Бродяжничает по всему городу, ища пищу. Иногда я оставляю несколько крошек и миску воды на крылечке. — Она занялась подкладыванием деревяшек в камин, кладя их поглубже в угли.
Свон сделала еще глоток воды из чашки и решила, что ее зубы не выдержат битвы с жесткой кукурузной лепешкой. Она взяла лепешку и сказала. — Будет ли это хорошо, если я вынесу лепешку и воду на крыльцо?
— Конечно, пожалуйста. Думаю, что бродяга тоже хочет есть. Только смотри, чтобы тебя не унес ветер.
Свон взяла лепешку и чашку с водой и вынесла наружу. Ветер стал сильнее, чем был днем, неся волны пыли. Ее халат развевался вокруг. Свон опустила еду и воду на одну из нижних ступеней и огляделась вокруг, защищая свои глаза от пыли. Нигде не было ни признака собаки. Она пошла обратно к входной двери, постояла чуть-чуть и собралась войти в дом, как ей показалось, что она заметила какое-то движение справа. Она постояла еще немного, начиная дрожать.
Наконец маленькая серая фигурка подошла ближе. Маленький терьер остановился в десяти шагах от крыльца и понюхал землю лохматой мордой. Затем понюхал воздух вокруг, пытаясь обнаружить запах Свон. Ветер трепал его короткую, пыльную шерстку, а затем терьер посмотрел на Свон и задрожал.
Она почувствовала сильную жалость к этому существу. Никто не мог сказать, откуда она взялась; она была напугана и не подходила к еде, хотя Свон стояла на верхней ступеньке. Терьер резко повернулся и побежал в темноту. Свон поняла; собака не доверяла больше ни одному человеку. Она оставила пищу и воду и ушла обратно в дом.
Огонь весело трещал. Леона стояла перед ним, грея руки. Под одеялом Джош вздрагивал и сопел еще громче, потом снова успокоился. — Ты видела собаку? — спросила Леона.
— Да, мадам. Она не брала еду, пока я стояла там.
— Конечно, нет. Возможно, она гордая, как ты думаешь?
Она повернулась к Свон, фигура с рыжими очертаниями от огня, и Свон пришлось задать тот вопрос, который пришел ей на ум, пока она была в ванной: — Я не хочу сказать ничего плохого, но…
Вы ведьма?
Леона хрипло засмеялась. — Ха! Ты говоришь то, что думаешь, да, детка? Хорошо, это здорово! Это очень редко бывает в наши дни и в наш век!
Свон молчала, ожидая большего. Когда ничего не последовало, Свон сказала: — Я все же хочу узнать. Вы ведьма? Моя мама раньше говорила, что все, кто имеет второе зрение или может предсказывать будущее, приносят зло, потому что такие вещи идут от сатаны.
— Она говорила это? Ну, не знаю, могу ли я называть себя ведьмой или нет. Может быть, да. На самом деле у меня не слишком большая удача в предсказаниях, я считаю, что жизнь — это одна из тех занимательных составных картинок, которую надо собрать в единое целое, и при этом невозможно угадать, что же должно получиться, ты только складываешь кусочек к кусочку и пытаешься впихнуть неправильную часть туда, куда она не подходит, и это очень надоедает, и хочется только опустить руки и заплакать. — Она пожала плечами. — Я не говорю, что картинка уже сложилась, но возможно у меня есть дар видения некоторых следующих кусочков. Не всегда, замечу. Я полагаю, что Сатана разбросал эти части, сжег, разрушил. Я не думаю, что Дьявол захотел бы увидеть картинку аккуратной, ясной и хорошенькой, да?
— Нет, — согласилась Свон. — Я так не думаю.
— Детка, я хочу показать тебе кое-что — если с тобой все в порядке.
Свон кивнула.
Леона взяла одну из ламп и показала Свон следовать за ней. Они прошли через переднюю, миновали закрытую дверь в комнату, где спал Дэви, и подошли к другой двери в конце коридора. Леона открыла ее и впустила Свон в маленькую комнатку, с множеством книжных полок и книг, с квадратным карточным столом и четырьмя стульями в центре комнаты. Доска для спиритических сеансов стояла на столе, а под столом была многоцветная пятиконечная звезда, нарисованная на деревянном полу.
