Ему пришлось снова одеть свою собственную одежду, потому что не было ничего подходящего для него размера в этом доме. Леона выстирала ее и зашила все дырки, так что она была в хорошем состоянии. Она даже сделала для него пару носков, но они получились все же тесными для него. Однако его собственные носки, все в дырках, пропитанные засохшей кровью, были совершенно бесполезны. После того, как они похоронили тело, Джош и Свон оставили Леону одну около могилы мужа. Она набросила на плечи коричневое вельветовое пальто и повернулась спиной к ветру.
Джош пошел в подвал и начал готовиться к путешествию, которое они запланировали. Он поднял из подвала тачку и заполнил ее запасами еды — консервы, немного сухофруктов, окаменевшие кукурузные лепешки, шесть хорошо закрытых кувшинов с хорошей водой; одеяла и различные кухонные принадлежности; накрыл все простыней и связал все бечевой. Леона с опухшими от слез глазами, но с твердой и прямой спиной наконец вошла в дом и начала упаковывать чемодан. Первое, что она положила в него, были вставленные в рамки фотографии ее семьи, украшавшие каминную полку, за ним последовали свитера, носки и тому подобное. Она упаковала маленькую сумку со старыми вещами Джо для Свон, и пока ветер бушевал за окном, Леона ходила из комнаты в комнату и посидела немного в каждой, будто бы впитывая в себя аромат и воспоминания, обитавшие в них.
Они собирались с рассветом отправиться по направлению к Матисону. Леона сказала, что проведет их туда, и что по пути они смогут остановиться на ферме, принадлежащей Гомеру Джаспину и его жене Мэгги. Ферма эта находилась примерно посередине между Салливаном и Матисоном, и там они могли бы переночевать.
Леона выбрала несколько самых лучших хрустальных шаров, и из коробки, стоявшей на полке в туалете, достала несколько желтых конвертов и поздравительных открыток — «ухажерских писем» от Дэви, как сказала она Свон, — и открыток, которые присылал ей Джо. Два кувшинчика с бальзамом от ревматизма тоже были убраны в чемодан, и хотя Леона никогда не говорила этого, Джош знал, что пройти такое расстояние — по меньшей мере десять миль до фермы — будет стоить ей больших мучений. Но транспорта никакого не было, и у них не оставалось другого выбора.
Колода карт также отправилась в чемодан Леоны, а затем она собрала некоторые вещи в узелок и вынесла их в переднюю.
— Вот, — сказала она Свон. — Я хочу, чтобы ты понесла это.
Свон приняла от Леоны предложенный ивовый прутик.
— Мы же не можем оставить Плаксу совсем одну, да? — спросила Леона. — О, нет, Плакса не заслуживает того, чтобы мы ее бросили.
Ночь прошла. Джош, Свон спали в кроватях, к которым они уже больше никогда не вернуться.
Он проснулся, когда через окно уже проникал мутный серым светом. Сила ветра немного уменьшилась, но оконное стекло было совершенно холодным, если дотронуться до него. Он вошел в комнату Джо и разбудил Свон, затем он прошел в переднюю комнату и обнаружил Леону, сидящую перед холодным камином, одетую в грубоватый комбинезон, пару свитеров, вельветовое пальто и перчатки. Сумки стояли по обеим сторонам от ее стула.
Джош так и спал в одежде, а сейчас завернулся в длинное пальто, принадлежавшее Дэви. За ночь Леона распорола его и надставила плечи и рукава так, чтобы он смог одеть его, но при этом все же чувствовал себя переполненной начинкой колбасой.
— Надеюсь, мы готовы идти, — сказал Джош, когда появилась Свон, одетая в голубые джинсы Джо, темно-голубой толстый свитер, длинный жакет и красивые перчатки.
— Подождите минутку. — Руки Леоны лежали на коленях. Часы-ходики на каминной полке больше не тикали. — О, господи! — сказала она. — Это был самый лучший дом в моей жизни.
— Мы найдем другой дом, — пообещал Джош.
Подобие улыбки промелькнуло на ее лице.
— Не такой. В этих кирпичах — моя жизнь. О, Господи… О, Господи. — Ее голова упала на руки. Ее плечи тряслись, но при этом не было ни звука. Джош подошел к окну, и Свон собралась обнять Леону, но через несколько секунд передумала. Женщине было больно, понимала Свон, но Леона успокоится сама, возьмет себя в руки и будет готова отправляться в путь.
Через несколько минут Леона поднялась со стула и пошла вглубь дома. Она возвратилась с пистолетом и с коробочкой патрон и запихала все это под простыню, которая покрывала тачку.
— Нам может это понадобиться, — сказала она. — Никогда нельзя сказать заранее. — Она посмотрела на Свон, потом подняла глаза на Джоша. — Я думаю, что теперь готова. — Она подняла чемодан, а Свон взяла маленькую сумку.
Джош приподнял ручки тачки. Они оказались теперь такими тяжелыми, но день был свежим. Неожиданно Леона снова опустила свой чемодан на пол.
— Подождите! — сказала она, и заспешила в кухню; она вернулась со шваброй и убрала пепел и угли с пола у камина.
— Хорошо. — Она отставила швабру в сторону. — Теперь я готова.
Они покинули дом и пошли через руины Салливана в северо-западном направлении.
Маленький серый терьер следовал за ними на расстоянии тридцати ярдов, его маленький хвостик стоял торчком против ветра.
ГЛАВА 37
ТАРАКАНЫ
Темнота настигла их у фермы Джаспина. Джош привесил фонарь впереди к тачке. Леоне приходилось каждые полчаса останавливаться, и пока голова ее лежала на коленях Свон, Джош нежно массировал ее ноги; слезы, текущие из-за боли в ревматических коленках, проложили дорожки по ее пыльному лицу. Однако она не издавала ни звука, ни жалобы. Через несколько минут после отдыха она начинала свою борьбу снова, и они продолжали преодолевать обожженную, черную и маслянистую землю.
Отблески света фонаря замерцали на изгороди высотой в полутора фута, качаемой ветром.
— Я думаю, мы уже вблизи фермы! — предположила Леона.
Джош перетащил тачку через изгородь, затем перенес через нее Свон и помог перебраться Леоне. Перед ними оказалось почерневшее кукурузное поле, обоженные стебли были такими же высокими, как Джош, и качались туда-сюда, будто странные морские водоросли поверх вязкой лужи. На то, чтобы добраться до дальнего края этого поля, у них ушло десять минут, и свет фонаря высветил стену фермы, выкрашенной некогда в белый цвет, но теперь покрытой коричневыми и желтыми пятнами, будто кожа ящерицы.
— Это дом Гомера и Мэгги! — закричала Леона.
Дом стоял темным. Не было видно ни свечки, ни фонаря. Не было признаков ни машины, ни грузовика где-нибудь рядом. Но что-то издавало громкие регулярные звуки справа, там, куда свет не доставал. Джош отвязал фонарь и пошел на звук. В тридцати шагах от дома был крепкий красный амбар, одна из дверей которого была открыта и ветер стучал ею по стене. Джош вернулся к дому и направил свет на входную дверь; она была широко открыта, а дверь, ведущая в комнату, не была заперта и раскачивалась ветром туда и сюда. Он сказал Леоне и Свон подождать его здесь и вошел в темный дом.
Войдя внутрь, он хотел было спросить есть, ли кто дома, но нужды в этом уже не было. Он ощутил вонь разлагающегося тела и чуть не задохнулся. Ему пришлось ненадолго замереть, склонившись над декоративной медной вазой с мертвым букетом маргариток, прежде чем смог увериться, что его не вырвет. Затем он начал передвигаться по дому, покачивая фонарем, в поисках тела.
