— Леон, — крикнула Сандра из зарослей, — можно я его ударю?
Ответа Вадим не услышал, но Ходок больше не причитал. Шумел раздвигаемый рогоз, качались над головой его коричневые головки, похожие на факелы. Камыш, камыш, камыш… Когда закрывались глаза, перед ними стоял частокол из стеблей камыша.
— К берегу, — наконец скомандовал Леон.
Уселись на лужайке, заросшей лютиками. Ну и рожи у всех! Без того маленькие глазки Ходока заплыли, нос опух, мясистые губы еще больше раздулись. Коса Сандры растрепалась, кудряшки сбились в воронье гнездо. Даже Леон утратил безупречность, волосы повисли сосульками, нацепляли пух и траву, рукав рубахи разошелся по шву.
Июльское солнце грело лысую макушку, после подземельной сырости клонило в сон. Вадим стянул кожаные полусапожки, вылил грязную жижу, пошевелил коричневыми пальцами с ногтями, украшенными траурной каймой.
— Пить хочется, — прохрипел он.
— Нужно найти родник, — отозвалась Сандра. — И пожрать не помешало бы.
Леон ощупал карманы. Ругнулся и сунул в зубы ветку.
— Что жрать-то будем? — спросил Вадим.
Девушка пожала плечами:
— Если бы был огонь, набили бы жаб… или крыс. Леон, что у нас сейчас в лесу съедобного?
— Земляника, черника, грибы.
— Но грибы надо жарить!
— Ты шо, не все, — зазвучал Ходок. — Есть гриб, оранжевый такой, молочай называется. Его сырым едят. Помню, в детстве только ими и спасался. Иначе дуба дал бы. Правда, срачка потом… но это мелочи.
— Значит, Миха идет за грибами, — резюмировал Леон.
— Я — по землянику, — вызвался Вадим, он с детства помнил, сколько в черничнике комаров.
— Сандра, не отходи от него далеко. Вдруг потеряется, — проговорил Леон, вынул нож из ботинка, снял рубаху и отрезал оба рукава.
Внутри будто щелкнула пружина. Несколько дней ее сжимали, сжимали, и вдруг — р-раз! И Вадим сорвался. Он не кричал и не брызгал слюной, приблизился к Леону и бросил ему в лицо:
— Слушай, мне надоело. Да, я не умею стрелять в живых людей. У нас это никому не нужный скил, я вряд ли двадцать раз подтянусь на перекладине… Но не надо относиться ко мне как к имбецилу! Кто такой имбецил, понятно?
— Растешь, а я думал, ты безнадежен, — Леон улыбнулся — второй раз по-человечески, — выдержал паузу и сказал: — Имбецил — средняя степень олигофрении.
Вот уж чего Вадим не ожидал от Леона, так это познаний в области психиатрии… Или не психиатрии… Что там дебилов изучает? Пару секунд простояв истуканом, он вернул отвисшую челюсть на место.
— Умственная отсталость, она же олигофрения, имеет три формы: дебил, имбецил и идиот, — Леон усмехнулся. — Видел у меня дома книги? Неужели ты думал, что я ими печку растапливаю?
— Извини, — зачем-то пробормотал Вадим и обратился к Сандре: — Идем?
Некоторое время не попадалась ни черника, ни земляника. Молчание нарушил Вадим:
— Скажи-ка, Сандра, Леон тоже из лунарей?
— Не, он из быдла. Причем с самых низов.
— Как же он… Бывает же!
— Бывает. В любом мире, чтобы хоть чего-то добиться, надо шевелить не только мышцами, но и извилинами… Смотри!
Из-под корней кряжистой ели вытекал ручеек и зарывался в мох. Вадим сглотнул вязкую слюну.
— А можно?
— А есть выход? — Сандра присела, горстями зачерпнула воду, напилась, умылась.
Вадим упал на колени. Пил он громко и жадно. Холодная, свежая, с привкусом травы! Утолив жажду, вытер рот, огляделся: Сандра нашла черничник и уже собирала ягоды, отмахиваясь от гнуса. Одну ягоду в рот, другую — в ладонь. Вадим решил ей помочь, потянулся к чернике и замер. Невольно вспомнился анекдот про кабачки, которые оказались мичуринскими огурцами. Ягоды были чуть мельче вишни. Из глубин памяти всплыло слово «полиплоид». Безобидная мутация. Неопасная. Почти все культурные сорта — полиплоиды.
— Ты чего? — удивилась Сандра.
— У нас она помельче…
— Да ладно тебе.
Некоторое время молча жевали. На вкус — черника черникой, сладкая, спелая. Ладони и пальцы становятся иссиня-черными.
— Пойдем, что ли? — спросила Сандра. — Хватит, а то обожремся, живот разболится.
Вадим отправил пригоршню черники в рот.
— А они?
— Они взрослые мальчики, сами о себе позаботятся.
«Взрослых мальчиков» на месте не было. Вадим растянулся на траве и подставил лицо солнечным лучам. Сандра села рядом, поджав ноги. Не прошло минуты, и на поляну выскочил Ходок. Добычу он нес за пазухой, и было ее, судя по размерам его псевдогруди, достаточно.
— Во-от! — Он вывалил на траву ярко-кирпичные грибы несъедобного вида, выбрал самый красивый и сожрал.
Сандра отнеслась к грибам с подозрением, повертела в руках самый маленький, отломила кусок и отправила в рот. Прожевала, облизнулась и сказала:
— А ничего! Живем!
Настала очередь Вадима. Поганка пахла орехами, грибом и хвоей. Хрустела на зубах. Лишь бы плохо потом не стало. Грибы ведь впитывают всю гадость. Если почва заражена, то и гриб заражен.
Из мира грез его вырвал голос Леона:
— Привал окончен. Уже полдня прошло. Надо решать, что делать дальше. Не хотелось бы ночевать под открытым небом.
— Да, — оживился Ходок. — И без оружия опасно, тут полно хищников. Надо бы вернуться и земельников грабануть.
Сандра глянула на него как на придурка.
— А лунарей ты грабануть не хочешь?
Вадим попытался рассуждать:
— С одной стороны, опасно двигаться дальше, с другой… Постойте, вот мы идем на юг. А если взять западнее, там должна быть дорога и деревни, где можно чем-нибудь разжиться.
— Будь я командиром лунарей, я взяла бы под присмотр именно ближайшие дороги. И не стоит забывать, что за нами идут или, скорее всего, едут. Идут они, скорее всего, оттуда. — Она махнула на север. — Значит, держимся реки и дальше. Дорога там будет, и не одна, и должны попадаться села. Чем дальше на юг, тем хуже условия и сильнее фонит. — Сандра вздохнула. — Короче, ищем, где бы переночевать.
— У кого-нибудь есть соображения? — поинтересовался Леон, выдержал паузу. — Я так и думал.
Без вещмешков было проще. Забыв об осторожности, то и дело останавливались то у земляничной поляны, то возле черничника. Если раньше вперед гнал адреналин, то сейчас он иссяк. Осталась инерция. Надо, потому что надо — не самый лучший мотиватор.
Солнце зацепилось за макушки елей и начало медленно скатываться к горизонту. Потянуло сыростью. Вадим неудачно наступил на камень, глянул под ноги: да это же кусок кирпича с остатками раствора! Замшелый, почерневший, но — кирпич! Он сковырнул мох, носком копнул грунт: щебень, обломки кафельной плитки, битые стекла…
