— Это ты правильно сделал, что велел ему молчать..
— Что думаешь? — вздохнул Едаков.
Откинулась ширма, и показалась старшая жена. Она вальяжно вошла в комнату, не глядя на старосту, а лишь бегло осматривая выращиваемые им с таким тщанием растения.
— Случай из ряда вон, — тихо проговорила женщина. — Это похоже на заговор.
— Заговор? — Ноги подкосились, и Едаков опустил свои чресла в скрипучее кресло.
— Спонтанный, конечно. Чем-то тронула беда этого Ломаки…
— Погоди, Светка. Да ведь не факт, что Жуковский и Селиверстов с ним…
— А не они ли за него недавно хлопотали? — Она наконец посмотрела на мужа.
— Да, но…
— Это же очевидно. Они ушли в тюремный туннель. В итоге никого там нет. Почему ты не спросил у своего холопа, во что были одеты Жуковский и этот полуслепой Вася? Тепло, для улицы, или нет?
— Так сама же кашляла, дескать, гони Макса, разговор затянулся…
— Именно, дорогой. Именно затянулся. И ты начал тупить.
— Полегче!
— Нет, хочешь сказать? — Женщина усмехнулась. — Что за возгласы? Да я их! Кого? Зачем?
— А что мне остается делать? — развел он руками.
— Думать, дорогой. Думать. Голову включи. Представь, что эта четверка погонится за охотниками и убьет их.
— Охотников? — усмехнулся Едаков.
— А ты, золотой, не смей их недооценивать. Ломаке терять нечего. Волкову, по сути, тоже, учитывая, как тут к нему относятся. Селиверстов хоть и полуслепой, но чертовски опытный искатель. Причем авторитетный. Жуковский тоже любимчик публики. И не забывай, что он весьма вольнодумный человек. Если даже не кончат охотников, то нападут на след и попытаются отбить девку. Это же какой прецедент! И война с тварелюбами в таком случае неизбежна.
— Я это понимаю.
— Понимаешь? И что? Они ведь сила. А сейчас… — Светлана показала на карту крохотного мирка, что висела на стене за спиной Едакова. — Взгляни.
Тот повернулся.
— Вот мы. — Она, подойдя к карте, ткнула пальцем в середину креста из туннелей. — Община, которая производит большое количество белковой пищи. Жуки-рогачи и медведки. И лекарственные мази из тех же медведок. Плюс косметические мази из твоих кактусов и алоэ. Плюс хвойные экстракты против цинги, которые готовятся по особому рецепту Жуковского. Вот тварелюбы. — Женщина провела ладонью по карте. — Они по большому счету защищают наш мир от тварей, платя чудовищу дань в виде человеческих жертв, необходимых в таких условиях. Твари потому и не лезут в наши жилища и в другие общины, что буфером служат тварелюбы. Вот царство мертвых, вотчина Аида. С ним паритет практически у всех общин. Его подданные пожирают мертвецов, избавляя нас от необходимости тратить время, силы и пространство на обустройство кладбищ. И предохраняют тем самым от распространения заразы и трупного яда. Санитары нашего подземелья, грубо говоря. Падшие живут в районе, где сочится достаточно грунтовой воды, чтобы выращивать много кореньев и торговать ими. Армагедетели играют малозначительную роль в нашем мироустройстве, они больше докучают, но все же худо-бедно участвуют в равновесии.
— Да знаю я все это, — махнул рукой Едаков и, морщась, стал растирать шею, которая затекла оттого, что он сидел вполоборота.
— Не перебивай. Так вот, случись война, и равновесие полетит ко всем чертям. Но война не единственное, что нам угрожает. Сейчас ты прикажешь арестовать или отправишь на принудительные работы этих двух свиней из патруля, что напились и прошляпили побег Ломаки с подельниками. И конечно, многие в общине начнут спрашивать: а за что? А в чем дело? И правда выйдет наружу. И тогда многие, очень многие, чьих родных и близких в разное время затащили тварелюбы на свой алтарь, зададутся еще одним вопросом: почему раньше никто не решился пойти наперекор охотникам в частности и системе жертвоприношения в целом? Почему власть потворствовала? Значит, можно ей не подчиняться? Значит, можно пойти за своим родственником и спасти его? И если ты скажешь, что патрульные — преступники, которые поставили нас на грань войны с тварелюбами, то мало шансов, что толпа примет это как истину, не имеющую альтернативы. У нас будет два пути: война или откуп от тварелюбов, чтобы они сняли претензию за выходку наших четверых ублюдков. И если ублюдки, не дай провидение, все-таки убьют кого из охотников, то какова цена? Двое пьяных патрульных — первые кандидаты на откуп. Но этого может оказаться мало в том случае, если беглецы перебьют всю группу охотников. И кого тогда отдавать? Эту четверку и их бабу, спасать которую они отправились? Но это в том случае, если они вернутся и их удастся захватить. А ведь они не дебилы, понимают, что их может ждать в центральной общине. И тогда у них тоже два пути: отбить девку и просто не возвращаться. Но куда идти? В Кемерово? В Барнаул? А дойдут ли? Тем более с беременной сучкой. Присоединиться к другой общине? Тварелюбы точно отпадают. И понятно почему. Аид? Сомневаюсь. Жрать людей… Может, и наладил бы Жуковский там разведение жуков, но ведь это дело долгое. Да и откажутся ли каннибалы от привычного образа жизни? Падшие? Но тогда эта баба должна будет принадлежать всему племени. Уж на то они и падшие. Ломака точно на это не пойдет. Все мужики собственники, не так ли, дорогой? — Светлана улыбнулась какой-то змеиной улыбкой, глядя на мужа. — Свидетели Армагеддона? Нет. Они не признают рождение детей, потому как считают себя последними свидетелями ядерной войны и никого не должно остаться после них. Об этом все знают. Единственное место в нашем метро, куда они могут податься, это, как ни странно, Перекресток Миров. То есть своя община.
— Но их же здесь разорвут, — непонимающе поморщился Едаков. — Из-за них мы теперь должны или воевать, или откупаться от тварелюбов живыми людьми.
— Все верно, и они не могут этого не понимать. Однако следует учитывать, что Селиверстов пользуется авторитетом в дружине и среди искателей. А это реальная сила. И они, как и твои охранники, имеют право на оружие. Конечно, ты поступил весьма предусмотрительно, сократив количество дружинников и искателей, зато увеличив своих опричников в числе и статусе. Но даже то оружие, что есть у сторонников Селиверстова, представляет угрозу для нас. И благом было до сих пор, что Ваську ничего, кроме его обязанностей, не интересовало. Но ведь теперь что-то его толкнуло на авантюру. И я скажу тебе что. Вернее, кто. Эта сволочь Жуковский. Язык у него подвешен хорошо, и манипулировать чужим сознанием он мастер. Отменный психолог. И при всем при этом он не очень-то скрывал свою позицию, то и дело критикуя нас. В последние годы Жуковский и Селиверстов очень сдружились… Так вот, в случае победы над охотниками и триумфального возвращения в общину Жуковский вполне может бросить клич всему тому сброду, что привык к нему прислушиваться. Возьмет да и обратится с воззванием: долой деспотизм старосты! Хватит быть стадом, хватит потакать своей покорностью бесчеловечной политике! Хватит жертв, эксплуатации и угнетения! И ведь послушает быдло. Послушает, будь уверен. И как думаешь, что мы получим, когда неизбежные претензии от тварелюбов соединятся с авторитетом Селиверстова и ораторскими способностями Жуковского, от которого, кстати, зависит еще и производство белка из жуков и витаминов из хвои, а по большому счету — вся наша экономика? Что мы получим?
