11
СЛЕДЫ
Последователи культа Армагеддона выбрались на поверхность. Им пришлось вернуться в свои жилища от заветной двери и облачиться в самые теплые одежды из тех, что имелись в запасе. Позже, снова подойдя к двери, они обнаружили человека, вешающего новые замки. На их счастье и на свою беду, человек был один. И хотя он являлся обладателем помпового ружья, данный факт не спас его от внезапного нападения сзади трех фанатиков с ножами.
И вот теперь они продвигались по большой канаве от покинутого ими метро. Миновали сгоревший поезд, бетонные врата туннеля, отделяющие подземелье от города. Въезд в туннель имел двое ворот, перегораживавших параллельные пути, частью заваленные исковерканными машинами; сюда их принесла всесокрушающая ударная волна.
Тот путь, по которому шли сектанты и который когда-то привел в туннель горящий состав, был почти без завалов. И именно этой дорогой удалились четыре человека, замеченные в тот момент, когда они открывали замки. Но сейчас, идя под затянутым серыми тучами небом, Жрец, к своему изумлению, понял, что вышли не четыре человека, а больше. Возле свалки, что в нескольких сотнях метров от въезда в туннели, он удивился снова. Следы здесь оставили не четверо, а всего трое. Потом только двое. Потом вдруг — шестеро.
— Что за дьявольские происки, — морщился он.
Среди руин у вокзала Новосибирск-Главный, перед пешеходным мостом, часть которого благодаря какому-то чуду еще нависала над заснеженным сплетением железнодорожных путей, до него наконец дошло.
— След в след идут, еретики чертовы.
— И сколько их на круг? — хмуро спросил Халдей, самый молодой в этой троице.
— Да черт разберет. Но сдается мне, что не только те четверо, которых мы видели уходящими. Кто-то еще.
— Тем хуже для них, — фыркнул Викарий.
— Да, но их больше, чем мы думали. Можем и не осилить. Был бы автомат, а с помповухой… На дальней дистанции не перестреляем. Зачем вообще идти за ними? — спросил Халдей.
Жрец посмотрел на него и ухмыльнулся:
— А ты как думаешь, придурок?
В путь отправились, как только стихла буря. Впереди шла Сабрина. Выйдя на перекресток, она резко присела и мгновенно вильнула в сторону, сжав в руках древко алебарды. Вся группа тут же рассредоточилась, и только Бронислав остался на месте.
— Ложная тревога, — усмехнулся он.
Девушка взглянула на него, затем на источник своей тревоги. Это оказался вовсе не человек. Даже не живое существо. Это была статуя, установленная прямо на тротуаре, или что там было под снегом. Усатое и пузатое изваяние, застывшее в своей позе на века по колено в сугробе, отдавало честь торчащему рядом такому же карикатурному светофору.
— Памятник первому в городе светофору, — тихо проговорил предводитель охотников.
— Хорошо, что ты ей автомат не выдал, — нарочито громко произнес Масуд. — А то бы истукана грохнула.
Сабрина бросила на него испепеляющий взгляд, но промолчала.
— Ладно, с кем не бывает, — махнул рукой командир. — Идем дальше.
Он взял дочь за локоть и повел рядом с собой, спросив вполголоса:
— Что ты так хмуришься, девочка? Подумаешь, памятник.
Сабрина через плечо взглянула на высокого бородатого Масуда. Тот вел на поводке облаченную в теплый комбинезон, который охотники взяли с собой для жертвы, Марину. Руки у нее были связаны, на шее — ошейник с кожаным ремнем, который то и дело дергал ухмыляющийся Масуд.
— Он меня бесит, отец, — буркнула Сабрина.
— Да будет тебе. Масуд хороший охотник.
— И плохой человек.
— Почему ты так решила?
— Не знаю. Не нравится он мне. И как на нее смотрит, тоже не нравится. Да и вообще, как смотрит.
Бронислав нахмурился, хоть этого и не было видно через лицевую пластину шлема.
— Ты ощутила сострадание к ней? Надеюсь, это не так.
— Отец, есть правила. Эта девка принадлежит матери тварей, и только ей. Но если она обречена, то это не значит, что перед своим посвящением, то есть смертью, она должна пройти все круги ада.
— Как прикажешь тебя понимать?
— Я говорю о насилии.
Старший охотник вздохнул.
— Понимаю, это болезненная тема для тебя…
— Отец! — Она повысила голос.
— Да, дочь. Я понимаю. И позабочусь, чтобы с ней было все в порядке. — Он кивнул и небрежно похлопал Сабрину по плечу.
— И вот еще что.
— Говори.
— Она сказала мне, что беременна.
— Вот как? — Бронислав обернулся и мельком посмотрел на добычу. — Сейчас это недоказуемо.
— И? — Охотница вопросительно смотрела на отца.
— И все, — пожал он плечами. — Тема закрыта. Ты тревожишь меня, дочь. Дай-ка я тебе проясню кое-что. Возможные симпатии… жалость, сострадание — все это лишнее. Я бы даже сказал, вредное и опасное, особенно в нашем деле. Размягчает волю, окружает человека уязвимыми точками. Так не должно быть. Ты понимаешь?
— Все это ты мне уже говорил. Только вот одно мне непонятно.
— Что именно?
— Наша цель. К чему мы стремимся? Хотим стать такими, как твари? Но мы не можем перевоплотиться. Даже если душу из себя без остатка вытравим, физически мы будем представителями человеческого вида.
— А ты бы хотела перевоплотиться в них?
— Нет. — Сабрина мотнула головой. — Но ты не ответил.
— Просто иначе нельзя. Мы должны приносить владычице жертвы, иначе жертвами станем мы. Жертвовать другими людьми ради собственного выживания — это, если хочешь, человеческая суть. Так было всегда. Даже когда не существовало никаких тварей. Были люди и их потребности. И люди жертвовали себе подобными.
— И ради чего, если не было тварей?
— Ради чего? — Бронислав улыбнулся. — Ради себя. Ради денег. Ради власти. Ради нефти. Ради золота. Ради любви. Ради политического рейтинга. Ради карьеры. Приносились немыслимые жертвы ради всего этого. Так что ничего нового появление тварей в наше бытие не добавило.
— Тогда чем люди лучше тварей? — вздохнула Сабрина.
— Ничем. Поэтому не стоит людей жалеть. Не нужно питать симпатии и сострадание к ним.
Они уже подходили к путепроводу — возвышающейся над улицей арке, по которой пролегли погребенные под снегом железнодорожные рельсы. Дальше, за путепроводом, находился автовокзал. Пройдя под аркой, они оказались на довольно большой площадке, заполненной опрокинутыми, сгоревшими, смятыми и разорванными на куски автобусами.
Бронислав остановился, поднял стекло шлема и присел на корточки. Прямо перед ним снег был вспахан чем-то зубчатым. И, учитывая недавнюю бурю, след был очень свежим.
