Ясно одно: в барже оставаться нельзя. Он, конечно, вооружен, но теперь едва ли закоченевшие руки смогут эффективно стрелять.
Жрец осторожно выбрался из надстройки, грозившей превратиться из убежища в могилу. Снаружи отчаянно выл ветер, он тут же набросился на человека всей своей мощью. Тьма была кромешная, в ней худо-бедно угадывалась только белизна льда и снега. Утопив голову в меховом капюшоне своего одеяния, сшитого из добытых в мертвом городе предметов зимней одежды и звериных шкур, он осторожно двигался по краю баржи, держась за ржавые леера, чтобы не упасть. Вьюга упорно боролась с его равновесием, и, когда он наконец достиг глади речного льда, ветер все же свалил его с ног.
Ворча под нос отборные ругательства, Жрец поднялся, сделал несколько шагов, но очередной порыв ветра снова опрокинул его на лед, да еще и протащил несколько метров по скользкой поверхности. Тогда сектант решил, что эффективнее двигаться на четвереньках. Лишь бы добраться до руин. Там снег и не скользко и есть где укрыться от ветра. Главное сейчас — уйти с реки.
Крутой склон, ощетинившийся густым сухим кустарником, торчащим из снега, на сколько хватало глаз, спускался в ледяную пойму Оби, по которой проходила Сухарная-Береговая улица, где еще местами сохранились невзрачные постройки. Ударная волна не разрушила их, она прошла поверху и лишь сорвала крыши. Позже разобрали большинство домов — те, которые деревянные. Каменные еще стояли, и в подвалах сохранились печи. Видимо, в самом начале, когда выживших было куда больше, чем нынче, они переселялись туда, прячась от холодов и мародеров. Сейчас, однако, этот район, как и практически весь город, был безжизненным. Но в эту ночь одна из подвальных печей вновь вспомнила жар огня и копоть дыма.
Бронислав и Рябой растопили ее найденными остатками деревянных домов и сараев, а также хворостом из прибрежного кустарника.
Свое движение по следам неизвестного снегохода они прервали у поселка Затон, на том берегу реки. Выяснить происхождение следов так и не удалось, охотников заставили повернуть сгустившиеся сумерки и разгулявшееся ненастье.
— Черт, как не вовремя-то все… — ворчал Бронислав, грея руки у печи.
— Чего ты нервничаешь, командир? — сонно буркнул сидевший в углу на охапке хвороста Рябой.
— Как не нервничать? При нормальном раскладе минут тридцать — сорок до Архиона. А мы тут застряли. Вот сиди и думай до конца этой вьюги, что там за пальба была.
— Бронь, ну не кипиши ты раньше срока, а? Сам ведь сказал, что выстрелы не пистолетные. А у Тора и Масуда пистолеты. Значит, не наши это.
— Молодец, — хмыкнул недовольно Бронислав. — Отличное наблюдение. Только что это значит? Может, положили ребят, а те и не успели ответить. А там Сабрина…
— Да перестрелка это была, командир. Перестрелка. И ни одного хлопка пистолетного я не слышал. Не было там наших.
— На таком расстоянии пистолет и не услышали бы.
— Вот для чего ты себя сейчас накручиваешь? Легче будет от мысли, что наши в засаду попали, что ли?
— Не грузи, Рябой, — поморщился Бронислав. — Надо погреться и идти на «Речной вокзал».
— Совсем ума лишился?! — воскликнул Рябой, привстав. — В такую погоду да потемну? И куда мы придем? Сейчас на улице даже свою вытянутую руку не видно. Заплутаем и будем шарахаться, пока новый день не настанет да буря не стихнет. И что толку? Я уже не говорю про то, что вообще сгинем в буране этом.
Бронислав покачал головой, словно отчасти соглашаясь с доводами Рябого. Прислушался, не стихла ли вьюга. Нет. Снова покачал головой, вздохнул и тихо выругался.
— Надо было их не на «Речной» отправить, а до «Площади Ленина». Быстро бы туда дошли.
— Ну конечно, — хмыкнул Рябой. — Вот там бы и напоролись на засаду, точно. Ближайшая к Перекрестку Миров станция. И самый логичный вывод — ждать нас возле нее. А если не те, кто за девкой пошел, то монахи Аидовы сцапали бы. На улице их перемирие не действует, ни с кем. Жратву добывают себе, суки.
— Да знаю я, — дернул головой Бронислав.
— Ну так и не нервничай, коли знаешь. «Речной вокзал» — это верняк. Там точно никто бы не ждал. Просто не успели бы туда дойти, даже если б и догадались. Но не догадались, это я тебе гарантирую.
— А следы?
— А что следы? У нас фора по времени какая? Тем более что разделились мы. Поди знай, кто и куда пошел.
— А снегоход?
— Здрасьте, приехали. Ты сам видел, в какую тмутаракань эти следы убрались.
— Ну да… ну да… — Бронислав почесал небритое лицо.
— Да хватит мандражировать, командир. Уже бесит, честное слово. Тор и Масуд, между прочим, тоже не пальцем деланные. И преследователя завалят, и засаду перебьют, ежели надо. Чего стоят эти лохи с центральной общины в бою? Да ничего. Едаков, молодчага, сделал из них стадо тупое и жвачное. Оглупил, охмурил речами елейными. «Массандрой» ублажил. Думаешь, отчего в центральной общине больше всего самогона делают? Да чтобы пили и не дергались. Допустить, что он сам да вояки его решили отбить жертву?.. Чепуха. Едаков — наш человек. Все он сделал для своего благополучия и для нашего промысла. Войны ой как не хочет. К чему ему все это? У него бабы. У него роскошный быт. У него власть. Все ресурсы общины под его контролем, и их в достатке. И что нужно Анатолику нашему? Правильно. Чтобы все так и было. Чтобы народ работал и добывал для него эти самые ресурсы. Да еще налоги со своих мизерных паек платил. И чтобы не бузил народ. А народ бузить не будет. Ведь у нас с Едаковым договор о мире. И стадо ихнее знает, что не станет Едакова, так и договоры все аннулируются. И мы уже не ограничены квотой в одну жертву за охотничий сезон. И Аид с себя снимет все обязательства, дескать, под землей никого не ловить, а просто выторговывать трупы. И армагедетели тоже с цепи сорвутся. И это ихнее быдло все прекрасно понимает. Тупые, пропившиеся, но главное — понимают. Понимают, что им на свою власть молиться надо. Понимают, что если вместо Едакова, радеющего за эту. — Рябой зло засмеялся, — интеграцию, мать ее, и сотрудничество придет какой-нибудь народный патриот, коему будет дело до благополучия и выживания своих землячков, то мы сделаем все, чтобы их передушить. А серьезного отпора Перекресток Миров дать не сможет. И в том опять-таки заслуга Едакова. Вояк совсем мало, да и у тех иммунитет от нас. Они верны Едакову. А если что не так, то ни одна община просто не даст времени им вооружиться да узнать, как этим оружием пользоваться. И Едаков понимает: измени он сейчас политику в пользу своих людишек, и ни нам, ни Аиду, ни кому другому он живой и власть имущий уже не нужен будет. Вот так-то, Бронислав. Да впрочем, чего я тебе разжевываю? Ты ж не дурнее меня, сам все понимаешь.
— Понимаю. — Старший охотник в очередной раз покачал головой, глядя на огонь в печи.
— Ну вот и славно, что понимаешь. Отсюда и вывод. Лошары энтузиасты пошли за бабой. А лошары против Тора и Масуда… Да и против дивчины твоей, кстати… Вон она как трутня ухлопала, любо-дорого посмотреть. Так что не волнуйся, в порядке они полном.
