— У меня тоже, — сказала Алиса. — Эта кикимора.
Егор, судя по молчанию, и сейчас был не прочь пожрать, но промолчал.
— Тогда отдыхать, — кивнул Скелет. — Завтра поговорим о делах. Лисичка проводит вас по боксам и принесет вам вечером сухой паек.
— Спасибо, — сказал я.
А что мне было ему еще сказать?
Скелет удалился, Лисичка проводил. По пути он постарался выменять будильник Егора на чудесную гашетку сновидений, если нажать ее перед сном двадцать пять раз, то сны придут полагающиеся, но Егор оставался непреклонен и фамильного будильника не отдал.
Лисичка сопровождал нас до боксов — оказалось, что предыдущую ночь мы провели в отдельных конурах, то есть Алиса в отдельной, а мы с Егором в одной, на широких рундуках. В коридоре Лисичка сделал последнее предложение — коробку патронов с золотыми пулями.
Егор устоял. Лисичка зевнул и удалился неторопливой походкой, мы остались перед своими комнатками.
— И когда он сухой паек принесет теперь? — спросил Егор.
— Никогда, — ответила Алиса. — Он будильник хочет, а ты не меняешься. Теперь жратвы не видать, сдохнете от цинги. Зачем этот Скелет нам кикимору показывал?
— Чтобы аппетит отбить, понятно же, — буркнул Егор. — Мы слишком сильно на еду накинулись, не надо было жадничать. Вот он нам и показал. Это намек, вот и все.
— Не знаю, не знаю, — ответил я.
Я на самом деле не знал. Так, догадывался.
Глава 8
Диалектика перехода
Скелет рассказывал. Про то, как они тут жили все это время.
Шахтеры то есть.
Культурно, в общем-то, жили, это по всему заметно, по мелким деталям. Вот огонь, например — не кое-как, а организованно горит — в особой треножной жаровне, забранной особой сеткой — чтобы угли не разлетались. И огонь тоже не дровяной, тоже культурный — или специальные брикеты из торфа — горят долго, тепло и ароматно, или баллоны с газом, одним словом, красота, целый подземный мир, который образовался еще до катастрофы. Причем не кое-как образовался, а по плану.
Нижнее Метро строили никакие не китайцы, обычные повсеместные люди. Сначала пробовали на самом деле китайцев завозить, только никакого проку от этого не было — китайцы умели работать только кирками, а вручную такой тоннель никак прорыть не получалось. Поэтому стали приглашать шахтеров из разных стран. Вообще, оказывается, шахтерство раньше очень популярно было, добывали из земли уголь, нефть, полезные припасы разные, тоннели в горах сверлили. И вот они собрались все здесь и стали работать. И жили под землей — чтобы времени зря не терять, под землей у них все было: и поселения, и больницы, и школы.
Пробурили они главный тоннель, но работы много все равно осталось — в порядке все это поддерживать, ремонтировать, воды усмирять, поэтому под землей оказалось много людей, все с высокой подготовкой, умеют работать, с хорошим образованием. Постепенно они перестали на поверхность вообще подниматься — зачем, если внизу все для жизни оборудовано? А потом произошла катастрофа.
Но и после нее сначала все шло более-менее нормально, подземный мир существовал отдельно от верхнего и мало с ним пересекался, удалось перекрыть тоннели от наводнений и укрепить своды, удалось уберечь фермы и пробурить вентиляционные шахты…
Но постепенно ситуация начала меняться. Стали пропадать люди. Стали находить мертвых. Люди изменялись, пришла подземная чума, от которой срастались пальцы на руках и ладони превращались в грабли, таких отселяли в дальние штреки, потому что чума была заразна.
Ну, а дальше, как у всех. Все меньше и меньше людей, все больше и больше чудовищ.
Скелет рассказывал про себя, и про подземную жизнь, и про некоторые странные непонятные вещи. Сам Скелет родился в семье чумовых, в дальнем штреке на самом юге, его родители не умели разговаривать, потому что ни у матери, ни у отца не было языка, и они только мычали. Они даже на руках его не могли нормально держать, потому что рук у них как таковых не было. Дети у чумовых не выживали, поэтому родители уложили Скелета в люльку, сплетенную из алюминиевой проволоки, и отнесли к кордону, так что своих родителей он не видел никогда. Они оставили ему немного — пацифик, сплетенный из медной проволоки, он до сих пор его носит. Скелета приняли шахтеры, вырастили и научили всем подземным премудростям, первый раз поверхность он увидел только в одиннадцать лет.
«Повезло», — подумал я.
Мы сидели в очередной полукруглой железной комнате, довольно просторной и чистой. В комнате располагалось множество приспособлений для счастливой шахтерской жизни — механические молотки, сверла на гусеницах, железные подземные кроты-ползучки, буровые машины, и все в блестящем порядке. Мастерская, наверное.
Посредине комнаты стоял стол, за ним мы и сидели. А с потолка банки еще свисали с водой, прозрачной до голубизны. И в этой воде медленно покачивались короткие белые змеи. С плоскими мордами, с рубиновыми жабрами, раскинутыми веером, с вуалевыми хвостами. А еще у них имелись ручки, это больше всего меня удивило. Маленькие ручки, сжатые в кулачки. Червяки.
Банок было много, они медленно поворачивались, и червяки поворачивались вместе с ними, пошевеливая хвостами и лапками, светились туманным белым молоком.
Я слишком долго на них смотрел, и Егор спросил робко:
— А это кто? Что за червяки?
— Это протеи, — объяснил Скелет. — Наши домашние животные. Они обитают в глубинных озерах, в подземных водопадах, в серебряных родниках. Только в самой чистой воде.
— А какая от них польза? — спросила Алиса.
— Никакой. Они странные. Красивые. И светятся в темноте.
Мне эти протеи понравились. Своей бесполезностью, это раз. И тем, что в темноте светятся.
— Это личинки, — Скелет постучал пальцем по банке. — Недоразвитые особи, и никто их взрослыми не видел.
— Они умирают, — сказал вдруг Лисичка.
— Да, действительно… Они умирают все чаще.
Скелет грустно улыбнулся, лицо быстро переползло справа налево, затем обратно.
— И что здесь удивительного? — спросила Алиса. — Все умирают. Вон у нас Прыщельга…
— Протеи бессмертны, — мягко перебил ее Скелет. — Они только рождаются, но никогда не умирают. Не умирали то есть. Живут, питаясь свежей водой, тишиной и светом. Считается, что это дети драконов. То есть при определенных условиях они вырастают в драконов… Красивая легенда. А теперь они умирают.
— Почему? — сочувственно спросил Егор.
— Никто не знает, — ответил Скелет. — Видимых причин нет. А невидимые…
Он замолчал, поглядел на меня, совершенно неожиданно сказал:
— Ты, кстати, седьмой.
— Какой это седьмой? — спросила Алиса, быстро отреагировала.
