И он направился в сторону леса. Мы с Джи подхватили Бугера, подняли на ноги. Он покачивался, но стоял более-менее твердо, идти мог, мы двинулись вслед за Хитчем.
Постепенно Бугер выровнялся, мы его отпустили, и я смог смотреть по сторонам.
Вокруг простирался лес. Я был знаком с лесами, по фотографиям, разумеется. Те леса отличались от этого, в этом, в настоящем лесу оказалось множество мелких деталей — листиков, поломанных веточек, шишек, коры, еще тысяча предметов, незнакомых мне, много, слишком много всего, и это все врезалось в мозг, глаза цеплялись, голова пыталась переварить и…
Теперь я понял, почему Хитч рекомендовал не смотреть слишком жадно. Через несколько минут путешествия по лесу у меня в голове образовалась просто поразительная каша, я утратил направление, угол зрения резко сузился, и я видел перед собой только спину Хитча и Знак на ней.
С остальными происходило примерно то же самое, краем зрения я видел — Бугера опять шатало, а Джи при каждом шаге двигал руками, точно старался за что-то ухватиться.
Хитч заметил и велел нам остановиться. Мы стояли под толстыми высоченными деревьями.
— Скоро это пройдет, — сказал Хитч. — Уже сейчас. Вы привыкнете…
— А если не привыкнем? — прошептал Бугер.
— Привыкните. Вы люди, а планета наш дом. Брошенный, но все-таки дом. Возвращение — трудная штука…
Это Джи сказал серьезно.
— Надо ждать…
Мы ждали. И я чувствовал, как постепенно, постепенно эта мелочовка уходит, мир склеивался в единую картину, расширялся, обретал полутона…
Через десять минут я смог взглянуть на лес нормально.
Лес был влажен, прохладен и загадочен. Не знаю, мне почти сразу стало казаться, что за нами наблюдают, и я старался, чтобы фризер болтался под правым локтем. Но даже несмотря на это не очень-то комфортное чувство, мне было хорошо. Я протянул руку и дотронулся до дерева. Первый раз я трогал что-то настоящее, то, что не создано руками человека. Снял перчатки и трогал. Нет, у себя дома я трогал камни, и они тоже не были созданы, но камни были мертвыми, а деревья живыми. Необычное и выдающееся ощущение — чувствовать под кожей неровность, шероховатость, какие-то бороздки. Я даже отломил небольшую веточку с желтым листом на конце, случайно.
Хитч обернулся.
— Ничего не пробовать! — сказал он. — Это опасно!
Я бросил веточку. Если честно, то у меня была идея ее пожевать. И не идея даже, а почти рефлекс. Тысячи поколений моих предков, если верить мультфильмам и книгам, жевали травинки и совали в зубы цветочки, и, наверное, это закрепилось на генетическом уровне. Опасные рефлексы.
Хорошо, что Хитч напомнил, все-таки к опытным рейдерам стоит прислушиваться…
Я заметил движение. Неопасное, суетливое и веселое, я повернул осторожно голову. С дерева спускался зверек. Небольшой, цепкий, рыженький, с длинным пушистым хвостом и острыми глазками. Я знал этого зверька, я видел его в многочисленных мультах, название только вот совсем забыл.
Бугер хмыкнул, тоже стянул перчатку, протянул руку. Зверек не испугался, чирикнул что-то на своем языке и запрыгнул на ладонь.
И я тут же вспомнил про Эн. Вернее, про ее просьбу. Про котеночка. Глупая просьба. Тупая. Но я обещал. Интересно, ей обязательно котеночка или можно кого другого? Вот этот звереныш явно дружелюбно выглядит, взять сейчас, лизнуть его фризером…
— Это белка, — сказал вдруг Хитч. — Она…
Шерстка у зверька тут же встопорщилась, белка заверещала и, выпучив глаза, прыгнула на дерево.
— Царапнула. — Бугер поднял руку.
С пальцев капала кровь.
Джи перевел фризер в боевое положение и принялся озираться.
— Наглядный пример, — усмехнулся Хитч. — Наглядный пример того, каким образом пропадают целые экспедиции. Через такие раны может передаваться все, что угодно — от токсоплазмоза до бешенства. И тогда…
Хитч причмокнул. Бугер глупо разглядывал руку.
— Больше никаких животных не трогать. — Хитч достал аптечку. — Никаких. Ясно?
Мы кивнули.
Хитч вытащил инъектор и вогнал Бугеру прямо между пальцами дозу мощного антидота. Бугер ойкнул. Кровь начала сворачиваться на глазах.
— Вот так. — Хитч отбросил инъектор в сторону. — А если бы это был зверь покрупнее… Рысь, она тоже на деревьях живет… Мамке твоей достались бы только ботинки. Она бы их на стену привесила, глядела бы на них и рыдала крупными слезами… Вперед.
Хитч двинулся дальше, через желтую-прежелтую осень. Ну а мы — за ним. Как водится. Шли напряженно, выглядывая, не виднеется ли на дереве какая-нибудь там опасная рысь, хотя как она именно выглядит, я представлял плохо.
А потом мы увидели поселение.
Глава 13
Четырнадцать черных
Я вышел на берег. Река незнакомая, черная, скорее всего, из болота течет. Не люблю я такие реки, вода в них какая-то густая. И рыбы странные водятся, такие синеглазые-синеглазые. Вот я прочитал в свое время книжку про рыб разных, но там ни про каких синеглазых рыб не рассказывалось. Может, эти рыбы тоже мутировали, ну, как зайцы?
Но пить хотелось все равно.
— Ну вот, Волк, — сказал я. — Это называется река. Пить хочешь?
Волк пропищал что-то невнятное.
— А придется потерпеть. Сказку про братца Иванушку помнишь? Он попил водички вот из такой реки и превратился в лягушку. Или в козлика, не помню. В черепаху. Ты что, хочешь стать черепахой?
Волк в корзинке облизнулся. Точно он уже много-много-много черепашек съел в своей жизни, хотя я, кажется, у нас черепашек не встречал… А может, и водятся.
— Волк, пожуй рыбку, — предложил я.
Достал из кармана вяленого подлещика. Вчера добыл. Повезло, наткнулся на стаю в ручье, наловил сеткой, за ночь подкоптил. Обстучал подлещика о подошву, сунул в растопырившуюся красную пасть.
Волк накинулся на рыбу с урчанием, начал с головы.
— Найдем брод, переберемся на другую сторону, там должны быть ключи, — сказал я. — Там попьем.
Я сбросил рюкзак на землю, сел рядом с корзинкой. Волк спрятался за рюкзаком. Ворчал что-то недовольно. Ворчун. Не в папу пошел, такое бывает. Прошлый Волк был серьезным, и этот вроде как совсем мрачный попался. Ну, ничего, ворчун — тоже неплохо.
Достал рыбку и для себя. Несоленая, соль давно кончилась, жаль, рыбка хороша с солью. На вкус ничего, мясистая. Даже жирная.
Мы с увлечением завтракали на лоне природы. Конечно, подлещик — это вам не копченый хариус — с солью, с ольховым дымком, его коптишь, а жир так и брызгает, конечно, экзорцизма тут не хватает, но есть можно. А мы с Волком в пище вообще непривередливые, в полевых условиях хоть кору можем грызть, как зайцы. К тому же в подлещиках плавательные пузыри всегда большие, а пузыри вкусные особо, деликатесные штуки, я их могу ведро пережевать. И Волк тоже может.
