Как и все мы. За свою жизнь я пробовал всего три вещи: пищевые капсулы, помидоры, конфеты. Нет, четыре — еще редиску. Больше ничего. Я никогда не видел жареного, но откуда-то при этом я знал, что это чудовищно вкусно.
Хитч пожарил фазана, и мы долго смотрели на него, и вдыхали его, и даже трогали, чтобы запомнить его на ощупь.
А потом Хитч фазана этого выкинул. Есть его было нельзя.
Микробы, неподготовленность желудка, еще двадцать причин… Мы не могли тут есть ничего. Ничего. В мире, полном еды, нам приходится глотать капсулы. С них уже тошнит, однако ничего другого нельзя. И у нас появилась роскошная привычка, можно даже сказать, традиция — перед тем как приступить к глотанию капсул, мы что-нибудь всегда жарим. Для поднятия аппетита.
Вообще я подозревал, что запрет на мясо был не только физиологическим. Просто еда опасна. Психологически. Руководители рейдов опасаются, что мы привыкнем к нормальной, настоящей пище, что мы не захотим от нее отказаться, что нам будет трудно возвращаться домой.
Или мы не захотим возвращаться.
Интересно, а были случаи, когда люди добровольно уходили? Вернее, добровольно оставались. Пропавшие без вести, их довольно много… Нам неоднократно говорили, что человек не может выжить на планете дольше трех месяцев. Мы слишком слабые. Слишком слабые мышцы спины, они не смогут долго держать позвоночник, а это перелом, это смерть, опять же сердце, сосуды…
А если это не так?
Если мышцы адаптируются? Если давление нормализуется? Если сосуды укрепляются? Если пропавшие без вести люди живут себе на планете? Если они тут давно образовали свою колонию? И рассказы о пришельцах Хитча и есть рассказы про этих выживших?
Надо спросить…
Кого?
Хитча? Соврет.
Отца? Отца не спросить.
Некого спросить.
В комнате пахло жареным. С горчинкой аромат, пряный, какая-то специя. Бугер отыскал жестянку с похожей на пыль красной приправой и щедро сыпал ее на каждое блюдо, придавая запаху новый вкус. Но даже сквозь пряную завесу я почувствовал, что жарили они кролезуба. Новый зверь, результат генетического буйства времен эпидемии. Хотя Хитч вот считает, что кролезуб был создан специально, когда гены кролика смешали с генами собаки. Выводили существо, которое могло со страшной силой и скоростью набрасываться на солдат противника и поражать его посредством укусов. От кролика у кролезуба была прыгучесть и, судя по запаху, вкусное мясо, от собаки мощные челюсти. Кролезубов в лесу полно, приморозить ничего не стоит. Поэтому мы его жарили часто.
Я поискал кролезуба. Не видно вроде.
— Сожрали, что ли? — спросил я у Бугера.
— Сожрали… Если бы… В окно выкинули…
— Точно? — появился Хитч. — Точно выкинули? Если у вас начнется заворот кишок…
— Выкинули, — со вздохом сказал Джи. — Да выкинули, на самом деле… Он гореть начал, жиру много внутри оказалось.
Хитч подошел к окну.
— Верно, выкинули. Сколько еще осталось?
— Три. — Джи показал пальцами. — Уж разморозились почти, может, пожарим?
— Потом… Не надо излишеств… Оставим до вечера.
— Что это ты такой перекореженный? — с подозрением поинтересовался у меня Бугер. — Глаза в разные стороны смотрят…
— Привидение, наверное, увидел, — усмехнулся Джи.
Они засмеялись, и Джи, и Бугер, а Хитч не засмеялся.
— Привидений нет, — сказал Хитч, — но кто-то есть…
— Только не начинай опять про пришельцев. — Бугер встряхнул свой шар. — Слышали уже сто раз.
— Это полезно слушать, — огрызнулся Хитч. — Те, кто слушает, возвращаются к папке и к мамке живыми…
Бугер насупился.
— Да брось, Хитч, — вмешался Джи. — Брось. Мы и так прекрасно помним, что мы не дома. Но ты же сам знаешь — тут безопасно…
— Вчера, — не услышал его Хитч, — вчера я поднялся на крышу, перед самым закатом. Помните? Ведра расставлял…
Хитч каждый день расставляет на крыше ведра, собирает росу. Он считает, что роса — это все равно что живая вода, что с помощью нее можно значительно продлить свое существование. Я в это не очень верю, по вкусу роса как обычная вода, но Хитч думает, что это слезы неба.
— И вдруг мне почудилось, что я что-то увидел, — продолжал свой рассказ Хитч. — Какое-то смещение на периферии зрения…
— Неоригинально, Хитч, — сказал Джи. — Ты бы чего-нибудь придумал поинтереснее, каждый раз одно и то же…
Это и на самом деле была уже, наверное, восьмая сказка про пришельцев, которых лицезрел Хитч. Он их частенько видит, чуть ли не каждый день, даже скучно.
— Пришельцы, — продолжал Хитч, — в этот раз я видел их отчетливо. Такая здоровенная, даже выше нашего Бугера, тварища. Она перешла улицу…
— Ну да. — Джи смотрел в трубку, поворачивая ее, при этом в его глазу отражались разноцветные переливы, трубка была непростая. — Ну да, пришелец перешел улицу…
Он как-то так смешно это сказал, что мы расхохотались, даже Хитч не удержался.
— И все равно они здесь, — сказал он сквозь смех. — Пока людей нет, они потихонечку тут осваиваются, захватывают, так сказать, жизненное пространство. И рано или поздно нам придется с ними столкнуться…
— Да-да, война миров и все такое, — зевнул Джи. — Знаем. Слушай, Хитч, вас что, на самом деле обучают этому? Так скучно и нагло врать?
— Что?! — Хитч повернулся к Джи.
— Вас учат нагло врать или ты сам такой талантливый? — повторил Джи.
Я ожидал чего-то подобного. Что Джи столкнется с Хитчем. Слишком уж Джи не такой был, что-то он все время думал на заднем плане.
— Я что-то не пойму, — очень негромко и очень четко сказал Хитч. — Я что-то не пойму, ты чего? У тебя что, ко мне какие-то претензии есть?
И так ненавязчиво принялся проверять фокусную камеру фризера.
— Ничего.
Ответил Джи и прицепил к фризеру дополнительный магазин с зарядами.
— А я слышал про игрушки-убийцы, — вдруг сказал Бугер.
Специально. Чтобы разрядить обстановку.
— От Ризза, — тут же добавил Джи, решил не раскручивать конфликт. — Про игрушки он от Ризза узнал. Забавная история, стоит послушать.
— Ну, расскажи, — сказал медленно Хитч и отложил в сторону оружие.
Бугер стал рассказывать. История оказалась на самом деле интересней заплесневелых басней Хитча про пришельцев. История, почему игрушки входят в список запрещенных предметов.
Раньше, когда еще игрушки можно было ввозить свободно, стали происходить странные и необъяснимые вещи. Привозил человек игрушку, совершенно безобидную, ее проверяли на наличие вредных веществ, радиации, ну, одним словом, проверяли. А потом этот человек умирал. Не погибал, не заболевал, а просто умирал. Вечером был еще живой, а утром уже нет. И никак не могли понять, отчего… Пока не заметили, что рядом с мертвыми всегда обнаруживались эти детские штуки…
