Я поглядел в сторону, на Глазунью. Она тоже смотрела на меня. И что-то у нее в глазах такое…
— Ладно, — проскрипел я. — Ладно…
Я взял за руку какого-то дичонка, ближайшего к себе, подтащил. Я это сделал только для того, чтобы дикие от меня отстали. Зря я это сделал. Дикие засуетились еще сильнее, и стали толкать мне своих отпрысков, и в глаза старались заглянуть, но все равно — ни один из них не мог выдержать моего взгляда. И я не успел даже ойкнуть, как вокруг меня оказалось шесть штук дичат, они мне до плеча еле доставали. Троих я и раньше знал, Рыжий-младший среди них, сын Рыжего. Такой же уродец…
Они толкали их и пихали их, а эти соплястики вдруг все как один вцепились в меня и стали дергать, и кто-то хныкал, и воняло, воняло…
— Ладно! — рявкнул я негромко. — Ладно! Ладно!
Они сразу замолчали все.
— Ладно, — повторил я уже спокойнее. — Не галдеть! Тихо! По одному! Натирайтесь!
Я швырнул Рыжему-старшему шкуру, тот немедленно принялся натирать недомерков, а я вернулся к решетке. Просунул голову. И начал медленно проталкивать через прутья плечи. Плечи лезли плохо, даже несмотря на то что я был весь перемазан кровавой юшкой, протискивался я туго, по сантиметру. А в какой-то момент мне показалось, что я вообще застрял. Руками я не мог ни за что уцепиться, ноги тоже болтались в пустоте, я дергался, пытался вертеться, не получалось ничего, застрял плотно.
И вот когда я уже начал было переживать по поводу этого своего застревания, кто-то подтолкнул меня сзади. Крепко так подтолкнул — я выскочил вперед и прокатился по земле.
Поднялся, оглянулся.
Дичата тоже стали пролазить. Сразу все и сразу в нескольких местах. И почему-то ногами вперед.
Глупцы. Дикие. Что с них возьмешь?
— Не так, идиоты! — негромко шикнул я. — Головой надо лезть!
Но они уже тоже позастревали и теперь шевелили ногами, стараясь освободиться.
— Головой! — повторил я.
Но они не понимали, пришлось мне помогать. Я затолкал всех шестерых обратно и собрался было начать вытаскивать их за головы, но тут подумал: а зачем мне это все надо? Я снаружи, дикие внутри, можно спокойно бежать…
Видимо, дикие почувствовали эти мои колебания, они прилипли к клетке, просунули наружу руки и стали тянуть их в мою сторону.
— Хорошо, — прошептал я, — хорошо…
Я сделал шаг к клетке.
— Головой! — Я постучал себя по голове. — Головой лезьте!
Дичата полезли головой вперед. И у них возникли такие же трудности, как у меня, — плечи. И хотя сами дичата были мелкие — мне по грудь самый высокий, но при этом на редкость плечистые и прямоугольные. Во как — мяса не жрут, а плечи имеют крепкие, мосластые. И эти мослы как раз и мешались. Даже ягуарья шкура не помогала.
Дикие волновались. Тогда я придумал по-другому.
— Руки! — велел им я.
Не понимали.
— Руки! — Я похлопал по рукам. — Руки!
Рыжий дичонок высунул руки. Я схватил его за кисти, уперся ногами в основание клетки и рванул. Дичонок хрустнул. Кожу ему содрал. С этих самых плеч. Но вытащил.
Дикие в клетке радостно загукали. После первого дичонка дело пошло — я стал выдергивать их одного за одним и минут через пять выдернул всех. Шестеро. Шесть дичков стояли передо мной. Грязные. Косматые. Блестящие.
И точно такие же, грязные, косматые и блестящие, — стояли в клетке. Только те, что в клетке, были большими, а те, что рядом со мной были маленькими.
Та самая дикая просунулась до плеч сквозь решетку, один из дичат рванулся было, но я поймал его за волосы.
— Уходим, — сказал я. — Сейчас…
Кто-то просунул через решетку Волка. Он все еще спал, это мне не очень понравилось, но пока все равно ничего нельзя было сделать. Я положил Волка на сгиб локтя, пока его понесу, потом, может, проснется…
Я вспомнил про Глазунью. Она стояла возле решетки, дышала тяжело. Я подошел. Она через прутья погладила меня по щеке. Коснулась моего половинчатого уха. Рука у нее была горячая. Я хотел…
А она оттолкнула меня и убралась в угол.
Мне вдруг стало больно. Совсем по-другому больно, не так больно, я не знал, что мне делать с этой болезненностью, я не знал, что делать.
И я побежал.
Дичата сорвались за мной.
Глава 20
Память воды
Город был незнакомый и мрачный. А может, это мне оттого казалось, что погода стала портиться. До этого все дни светило солнце, и я чувствовал себя комфортно. У нас у всех, не только у меня, у Джи, у Бугера, у всех нас врожденное ощущение Солнца. Мы все чувствуем Солнце, не только с закрытыми глазами, но даже через многометровую железную, бетонную и железобетонную броню, мы чувствуем, где оно.
Даже опускаясь в пещеры, идущие к самому сердцу Меркурия, мы можем с поразительной точностью определить направление на Солнце.
В свое время наши ученые занимались этой проблемой, но толком ответить не смогли. Что-то такое в костном мозге, вроде навигационной системы у здешних птиц, умудряющихся даже из незнакомого места находить верную дорогу домой.
Солярный компас.
Вот и сейчас, небо было затянуто тучами, тучками, а если еще вернее, то однородной серо-синей облачностью, холодно и беспросветно, но я все равно точно знал, где находится Солнце.
А вчера, когда в небе разразилось это электромагнитное безобразие, я не знал, где Солнце. Оно будто исчезло, сгинуло в Космосе, и от этого было страшно, словно потерялся дом. К счастью, сегодня ощущение Солнца вернулось, но все равно, даже Солнце не помогало. Грустно мне было. Там, дома, мне никогда не грустно, просто некогда грустить, все время работал, а когда не работал, то с ног просто валился. А здесь работы мало — спасибо Хитчу, а времени свободного много. Вот и грустил. Интересный опыт для человека.
Отец всегда говорил, что рейд — это прежде всего опыт. Что только после рейда человек понимает, что он такое и что такое все человечество вообще. Что хорошо бы, чтобы каждый сходил в рейд, тогда бы мы, люди, научились ценить жизнь.
Опыт есть. Будет о чем подумать. Людей на самом деле узнаешь. Вот сейчас я понимал, почему Хитч устроил эту дурь с манекенами. Это сброс. В голове просто накопилось разной дури, Хитч испугался, что дурь эта выползет наружу уж совсем безобразным пузырем, и поэтому решил сдуть его пузырем забавным. Дурацким, диким, но безопасным в общем-то.
Опытный рейдер Хитч. Если бы не сбой навигации, он бы, конечно, не заблудился. Если бы не это прекрасное небесное безобразие. Я не жалел, что мы заблудились, рано или поздно навигаторы заработают, и мы вернемся к кораблю, а такой праздник в небе я вряд ли когда еще увижу. Я вообще не знал, что раньше такие сияния в небе случались, так что нам повезло.
