– Пошли.
Густав уверенно шагнул вперед, но Марков не двинулся с места, испуганно глядя на страшную находку.
– Пошли, чего встал? Твой отдел на втором этаже, – нетерпеливо сказал странник.
– Может, уйдем отсюда, а? Здесь явно небезопасно.
– Пошли. Ему уже много лет. И больше лекарств в этом городе искать негде.
Марков послушно пошел за ним. Пропустив мимо ушей то, откуда Густав знал так много о запасах лекарств.
Рифленая и прорезиненная лента эскалатора чуть дрогнула, когда они вступили на нее, но не поехала. Примерно половину пути в тридцать ступеней Марков проделал, отвернувшись от трупа, а остальную – смотря себе под ноги. Густав же почему-то веселился и даже что-то насвистывал бодрое.
– Долго тут висит, – констатировал он, когда они наконец добрались до верха и подошли к распятому.
Под ним засохло черное пятно жидкостей, вытекших при разложении, одежда была сорвана, а черное лицо, упавшее подбородком на грудь, в эту самую грудь практически вросло. Или продавило, Густав не стал уточнять. Судя по свернувшемуся крючку гениталий, перед ними находился мужчина. На груди у него висела табличка с непонятной надписью. Густав осторожно, двумя пальцами, взял ее за край и повернул к Маркову.
– Что здесь написано?
Тот глянул одним глазом и отвернулся.
– Вот черт!
– Чего? – спросил странник.
– Там по-русски. Написано: «Он хотел нас обокрасть».
– Стало быть, здесь суровые нравы, – сказал Густав задумчиво.
– Уйдем отсюда, пока не поздно, как думаешь?
– Я же сказал: нет. Тем более мы же не воровать сюда пришли, а взять взаймы. Даже если они попросят заплатить, одна золотая сережка решит проблему, я так считаю. Поэтому будь со мной солидарен.
На втором этаже они нашли много бумажных и целлофановых пакетов, разбросанных по полу. Немного погодя Густав понял, что эти штуки надеваются на ноги. «Бахилы», – пояснил Марков. Но странник так и не понял их назначения, то есть – зачем они нужны? В этом мире грязь и пыль находились практически везде, кроме корабля странника. И бояться ее – все равно что бояться дышать. Густав еще раз сделал вывод, что не понимает людей прошлого.
Наконец они нашли отдел, в котором когда-то продавались таблетки, нужные Маркову. Но все лекарства были сброшены с полок и валялись на полу, за прилавком, грязной кучей. Старик выругался, перелез через стойку и начал искать нужные ему препараты.
– Знаешь, на кого ты похож? На мута, – сказал Густав. – Тебе бы еще пару рук на спине, и был бы вылитым чудовищем. Так и кажется, что ты сейчас хрипло закаркаешь, засунешь пригоршню этого дерьма себе в рот и накинешься на меня, выпустив длинные ядовитые когти.
– Да уж, – прокряхтел Марков из-за прилавка.
– Да-да! Но ты смотри, без ваших мутовских штучек! Если что, то я и выстрелить могу. Реакция у меня хорошая, а вот думаю я с запозданием.
– Заметно!
– Пошутил? Ха-ха! Я оценил твой юмор, Марков. Слушай, а как тебя зовут, если без фамилии?
– Чего? – Марков даже встал, держа в руках какие-то грязные упаковки с таблетками.
– Ну, зовут как? Имя?
– Михаил. Майкл.
– Красивое имя. Ты продолжай, продолжай.
Густав заложил руки за спину и начал ходить по павильону, чеканя шаг. Толстые каучуковые подошвы не издавали нужного шума, но Густав старался. Вскоре он уже сам себе отдавал приказы: «Левой, левой, ать-два!» – нарезая круги вокруг безуспешно копающегося в таблеточном мусоре Маркова.
И когда тот уже совсем отчаялся найти нужные таблетки, в ладонь как будто сама легла пластиковая круглая баночка синего цвета.
– Кажется, оно!
– Кажется или оно? А то не откачаешь тебя потом.
– Погоди.
Трясущимися руками Марков открутил крышку, вытряхнул капсулу и поднес ее к самым глазам. Да, это было нужное лекарство, о чем свидетельствовали три маленькие буквы TVG, аккуратно отпечатанные на капсуле. Он сделал пару энергичных движений языком, набирая побольше слюны, кинул капсулу в рот и проглотил.
– Надо бы воды выпить. Кажется, в горле застряла. Скоро оболочка растворится и будет очень горько.
– А может, и не будет. Вдруг ты чего другое проглотил? Яд крысиный, например.
Густав хохотнул, наблюдая за реакцией старика, и хлопнул его по плечу:
– Ладно, пошли, страдалец. Там внизу еще аспирин, захватим его. И муравейник разворошим.
Но планам Густава не суждено было сбыться.
Когда они вышли из здания, солнце уже почти скрылось и над городом стягивались серые тучи. Серые тучи над серым городом. Даже зеленые деревья и трава стали какими-то грязно-блеклыми. Муравьи, чуя приближение непогоды, спрятались где-то в недрах своего дома. Густав сжимал в руке толстую пачку аспирина, состоящую из нескольких скрепленных степлером частей. Но все это не имело значения, так как возле их корабля стояла группа людей, весьма настойчиво щупавших и осматривавших его.
Густав спокойно положил аспирин в рюкзак, достал пистолет и крикнул:
– Эй! Отойдите от корабля.
Жители обернулись на окрик, перебросились парой фраз между собой, и уже через секунду в Густава и Маркова целились из ружей по крайней мере четверо мужчин из шести. Еще двое держали руки в карманах, и нельзя было сказать, что у них там – засушенный цветок или револьвер. А еще один, видимо, главный, судя по габаритам и пижонской широкополой шляпе, дружелюбно махнул рукой, как бы приглашая путников присоединиться к их беседе. Если, конечно, у них шла какая-то беседа.
– Хорошо, – сказал Густав тихо. – Я припомню тебе твои почки, старик.
Последняя фраза прозвучала еще тише, но Марков ее услышал.
Они прошли по тропинке и остановились в пяти метрах от незнакомцев. Марков спрятался за широкой спиной странника, стараясь сделать так, чтобы ружейные дула не смотрели в его сторону.
– Приветствую, – сказал главный бархатистым голосом. У него были редкие усы, плавно перетекающие в модную бородку. Но картину портила трех– или пятидневная щетина, грубой порошей покрывающая его крупное лицо. – Ваш корабль?
– Да, мой, – сказал Густав.
– Прекрасно, великолепно. Ребята, опустите оружие. А ты, дружище, спрячь свой пистолетик.
– Я спрячу его, как только мы с вами распрощаемся, дикарь.
– Ах, вот оно что. Герой. Странник! – Главный широко улыбнулся, обнажив редкие, но целые зубы. – Давай посчитаем. Нас восемь человек. Вас двое, вернее, полтора. Я хорошо отношусь к старикам, но твой какой-то уж больно квелый. Скольких ты убьешь за секунду? Одного? Ладно, двоих, ты же странник. Но затем один из этих милых парней разнесет твое наглое лицо в клочья вместе с головой. Останется лишь глупое туловище, у которого нет восьми рук с восемью пистолетами, чтобы перестрелять нас тут всех за один раз. Так что? Предлагаю второй раз – убери пушку.
