— Ну, это как правила языка — если часть предложения можно опустить, то к черту эту часть предложения!
«Нет такого правила».
— А ты представь, что есть.
Густав сорвал одеяло с плеч и швырнул его в зеркало. Одеяло повисло, зацепившись за угол, закрыв отражение, но голос остался. Внутренний голос, Густав это ясно понимал, зная своего извечного собеседника так же хорошо, как и корабль.
— Ты зациклен, странник! Живи проще! — глухо крикнуло отражение.
«Я не могу проще!»
— К черту «не могу»! Просто вспомни что-нибудь хорошее, вспомни: когда ты нарушал собственные правила, разве это не было прекрасно, разве ты не чувствовал себя счастливым?
«Я не могу ничего вспомнить, неужели тебе не ясно?»
— Чушь! Меня-то ты помнишь, такое не забывается. И это тоже часть ребуса, потому что твой мозг, странник, работает как следует. К чему удерживать в себе то, чего давно нет? Если это и было тобой, твоей жизнью, то это была скучная жизнь, ненужная. Вспомни, как ты помогал незнакомым людям. Или когда сказал Еве, что любишь ее. Помнишь? Это ведь прямое нарушение твоих правил!
В одеяло на зеркале с внутренней стороны ударил бесплотный кулак, всколыхнув его, и костяшки проступили под белой тканью, тут же исчезнув.
«Это вышло случайно, — подумал Густав. — Я помню случайности. Я никому не помогаю, никого не люблю, я уже сто раз пожалел, что это было со мной».
— Упертый ты мудак.
Одеяло неожиданно соскользнуло с зеркала. Густав подошел и поднял его, снова накинув на себя. Посмотрел на отражение — оно молчало, так же, как и он, глядя серыми глазами в его серые глаза.
«Спрятался?»
— Спрятался?
Все, сеанс окончен, можете сдавать 3D-очки. Умное отражение исчезло, его место заняла тупая копия, способная лишь повторять движения странника. А это означало, что диалог пришел к логическому завершению, доводы исчерпаны, остались лишь оскорбления и ругань. Уж он-то знал!
Странник накрылся одеялом с головой, как монах, и подошел к окну. Пальцы на ногах замерзли, и он по-детски поджал их. Из окна были видны его заснеженный корабль, чернильные очертания домов, искрящийся фейерверк мелкого снега, который ветер сдувал откуда-то и легкими вихрями проносил мимо.
Густав протяжно зевнул.
По белому снегу пробежало какое-то мелкое темное животное, возможно кошка. Потом еще четыре, сплоченной цепочкой. Они обогнули корабль, оставляя следы, и исчезли в подвале дома напротив.
Все-таки кто-то в этом городе жил, не боясь магистрали. Густаву приятно было это осознавать, потому что, каким бы он ни был одиночкой, факт того, что ты находишься в действительном мертвом, абсолютно пустынном городе, его не воодушевлял. Опустошенная планета на самом деле опустела, сильно, местами выскобленная до кости, но жизнь в малых количествах теплилась практически всюду. На оси же аорт ее фактически не осталось.
И как Ира еще не сошла с ума? За хирурга странник не беспокоился — у него есть любимая работа. А вот у жены, что было у нее? «Козотрепка», стрекоча винтами, уносилась прочь на долгие часы, и Ира оставалась в одиночестве на многие километры вокруг. Дикие кошки — отличная компания, если хочешь свихнуться в сжатые сроки.
Странник еще раз зевнул и направился к кровати. В этот момент дверь комнаты распахнулась, и в нее ворвалась та, о которой он размышлял еще секунду назад.
— Он умирает! — Ира смотрела на пустую кровать.
Он не мог разглядеть ее лица, так как свет падал из коридора, но по голосу явно чувствовалось, что девушка не в себе.
— Кто умирает? — щурясь, спросил странник. — Мы же похоронили его, тебе кошмар приснился, Ир?
Девушка медленно повернула голову к страннику.
— Кир умирает, — сказала она. — С ним что-то страшное.
— Твою мать, — выпалил Густав и уронил одеяло.
Он остался в одних трусах, но Ира не обратила на это внимания. Пока он в спешке натягивал на себя одежду, она стояла в дверях, отколупывая краску с металла. Когда Густав собрался, на двери уже красовалось пятно.
— Где он? — спросил странник, выбегая в коридор.
— У себя, наверху. Я уснула, а когда проснулась, его рядом не было. Поднялась, а там…
Ира спешила за Густавом, который, естественно, бежал быстрее. Бежал, как только мог, оставляя позади многочисленные ступени, пролеты, ступени, пролеты, и вот она — приоткрытая дверь мастерской.
Он ворвался туда, тут же вспыхнули автоматические лампы освещения, и первым, что увидел Густав, был хирург, лежащий возле диванчика. Хирург был бледен как полотно, и под его головой растекалась малоприятная лужа рвоты.
Странник проверил пульс — он бился слабо, еле прощупывался.
— Принеси воды, — приказал он Ире. — Холодной. И быстрее.
Она убежала, а он поднял Кира, прислонил его к дивану и приоткрыл ему рот. Оттуда вылилось еще немного желтой жидкости вперемешку со слюной. Язык вроде бы находился на месте, удушение хирургу не грозило.
Странник встал, оглядываясь в поисках какой-нибудь подушки, которую можно было бы подложить под шею хирурга, как тот вдруг икнул и открыл глаза, осмысленно смотря на Густава.
— Привет, — сказал он. — Выпить хочешь?
— Что? — От неожиданности странник улыбнулся. — Выпить? А тебе не много?
— Я не пил. — Хирург почесал предплечье и тоже улыбнулся, раздвинув грязные губы и обнажив не менее грязные зубы.
— Тогда что? Таблетки?
— Да.
— Тебе очень плохо? Что нам нужно сделать? Как помочь? Мы ведь не знаем, это ты доктор.
— Ничего не надо делать. Только убери этих тварей.
— Каких еще тварей? — удивился Густав.
— Этих. — Кир поднял руку и шумно подул на нее. — Ненавижу насекомых.
Странник внимательно осмотрел руку Густава.
— Тут ничего нет, — сказал он.
— Ты слепой хрен что ли? Они уже по тебе ползут! — взвизгнул Кир и ударил странника по пальцам. — Тараканы! Ебаные тараканы забрались мне в одежду!
Он вскочил и принялся отряхиваться. Координация движений была явно нарушена, поэтому весьма увесистые шлепки и удары доставались всем частям тела, включая лицо и, конечно же, недавно полученные в аорте раны.
— В глаз! Оно мне в глаз залезло! — заверещал хирург и вцепился в верхнее веко, с силой оттягивая его.
Густав, поняв, что дело приняло критический оборот, бросился на Кира, выкручивая ему руки, но хирург оказался на удивление сильным, несмотря на недавний обморок.
Угомонить его удалось только с третьей попытки, когда странник завел Киру руки за спину и швырнул животом на диван, упершись коленом в спину. Хирург, не поместившись на диване полностью, свесил голову и вцепился зубами в обивку, исступленно крича, что чертовы тараканы уже шуруют в его заднице и вот уже щекочут усиками член, приступая к проникновению в уретру.
