— Я верю тебе, не могу по-иному. Но все же… Тебя заботят мотивы, а не сам факт смерти? Заботят внутренние переживания?
— Как-то так.
— А у тех, кто живет на Луне, у них есть души? — спросила Ира. — Переживания. Чувства.
Кир не сдержался и весело рассмеялся:
— Ты думаешь, что там живут мутанты? Или какие-то роботы? Там живут обычные люди, Ир, поверь мне. Я ведь и сам из них. Со своими чувствами, страстями, эмоциями. И убийство на Луне означает абсолютно то же, что и на Земле. Даже с бо́льшими последствиями, потому что здесь ты сам себе хозяин, а там тобой руководит общество. Громадная такая община.
— А там принято есть стабилизаторы сверх нормы?
— Может, хватит об этом?
— Ладно. Расскажи мне что-нибудь интересное о Луне. — Ира придвинулась к хирургу и поцеловала его в нос.
— Ну, я же уже сто раз…
— Хочу историю.
— О чем ты хочешь услышать?
— О чем угодно.
Хирург перевернулся на спину, подсунул одну руку под горячее тело Иры, другую вытянул вверх, в полумрак, и замер, размышляя и вспоминая.
— Небо, например, — сказал он тихо. — Оно всегда черное, как Легион. Но когда на нем появляются звезды, его не отличить от земного, когда стоит ясная летняя ночь. Атмосферные купола, где лунатики гуляют и развлекаются, иногда покрывают специальным освещением, проекцией голубой лазури, облаков, летящих птиц. Это красиво, даже слишком, но не так захватывающе, как в реальности на Земле.
— Ты мой лунатик, — сказала Ира.
— Ага, лунатик. Смешное название, но именно оно прижилось, а не «лунянин», — задумчиво сказал Кир. — А еще там другое солнце. Яркое и белое, не желтое. Все стекла и купола со специальными фильтрами, чтобы не обжечь глаза, а в домах можно поставить свой специальный фильтр и сделать солнце родного, земного цвета. Некоторые так и поступают. Особенно старики, те, что провели на Земле долгое время. Хотя сейчас у молодого поколения это считается даже модным — косить под старину и гордиться своими корнями.
— А как выглядит Земля оттуда? Так же, как и Луна с Земли?
— О нет, по-другому. Она примерно раза в четыре больше, но для лунатиков это не более чем еще один объект в небе. Как звезды, как Солнце. Если смотреть оттуда, в Земле нет ничего притягательного. Зато внутреннее ощущение…
— Что?
— Тянет, — просто сказал Кир. — К ней тянет. Возможность выйти и пойти куда угодно, не заботясь о воздухе, о том, что сама сущность планеты может тебя убить как чужеродный элемент, — это привлекает тех, кто понимает такие вещи. Опять же, рожденным на Луне неизвестно чувство свободы. Они не знают ее. Как слепому не объяснить, что такое красный цвет, так и им не понять, что такое простор. Они видели его только в фильмах.
— Там скучно жить, да?
— Я бы не сказал. Просто нужно привыкнуть. На Луне много интересного, особенно если ты работаешь в команде тех, кто разрабатывает лунные поверхности под жилье, под ресурсы и ведет прочую научную деятельность.
Ира наморщила нос.
— Мне будет там неинтересно, — сказала она. — Но нашему ребенку нужны доктора и уход, самый настоящий. Я не хочу, чтобы он болел. Он вырастет умным и образованным. В МКГ ведь любят таких, как ты?
— Да. — Кир опустил затекшую руку, которой виртуально рисовал на потолке образы. — И любят детей от таких, как я. Что есть, то есть.
— В шестнадцать лет? — Ира погладила грудь хирурга, старательно обходя спекшиеся раны.
— Не понял.
— В шестнадцать лет начнется его подготовка к полету на Луну? Ты же сам говорил об этом.
— А, ты про сына!
— Ага. — Ира счастливо засмеялась. — Как-то мы быстро решили, что у нас родится сын. Слушай, а мы не будем к этому времени стары настолько, что станем непригодными к полету?
— Нет, в самый раз.
— Мне тоже надо будет готовиться?
— Всем нам. Мы отправимся на базу и проживем там около двух месяцев. А затем нас заберут отсюда ближайшим полугодовым рейсом.
— А почему челноки летают только раз в полгода? — спросила Ира.
— Потому что это затратное мероприятие. Но чем больше у МКГ будет здесь людей, чем больше наших лидеров появится в общинах, тем сильнее мы станем. Возможно, к тому времени, как подрастет сын, рейсы начнут ходить каждый месяц.
— Или Легион исчезнет.
— Да уж. — Хирург невесело улыбнулся. — Если это и произойдет, то только с нашей помощью.
— Чьей — нашей? — Пальцы Иры пробежались от груди хирурга к его шее и крепко ухватились за небритый подбородок.
— Ну, тех, кто работает на МКГ. Это будет победа «Гелиоса». Я неправильно выразился, наверное.
— Вот оно что… Скажи, а этот странник, он тоже теперь наш?
Кирилл ответил не сразу.
— Было бы очень хорошо, если бы он перешел на сторону «Гелиоса», — наконец сказал он. — Но это странник, он покинет нас уже сегодня утром. Чертов странник, привыкший жить один и отвечать только за самого себя. У него нет чувства ответственности, Ир. Слова «общество», «семья», «друзья» для него самые редкоупотребляемые в лексиконе. Он везде ищет лишь выгоду. И…
— И ты злишься на него за это, — сказала Ира.
— Ха! Есть немного. Но я не могу его заставить.
— Да и не надо. Мне его даже жаль немного.
— Это еще почему? — недовольно спросил Кир.
— Из-за той ситуации, в которую он попал. Из-за его детства. Это же просто омерзительно, что с ним сотворил отец!
— Это была его работа, — тихо сказал хирург.
— Но разве можно измываться над собственным ребенком?! Ведь ни ты, ни я никогда бы не сделали такого!
— Я… — Кир замолчал, закусив нижнюю губу.
Ира вцепилась ногтями в его плечо, на котором тоже была рана. Хирург застонал от боли, будто кто-то ткнул ему окурком в свежий порез.
— Ведь ты никогда бы не сделал такого? — с нажимом повторила Ира.
— Естественно! — выдохнул хирург. — Я просто хочу донести до тебя, что отец Густава выполнял задание, на которое согласился в тяжелое для всех время.
— Настоящий отец ни за что бы на такое не согласился, — твердо констатировала Ира.
— Конечно же. Конечно! — Хирург высвободил плечо и притянул жену к себе, обнимая и целуя ее в шею.
Она приникла к нему, глубоко и горячо дыша где-то у его ключицы, и уже минуты через три спала крепким сном, оставив все свои вопросы на потом.
Кир осторожно укрыл ее одеялом, сел на край кровати и опустил голову, о чем-то задумавшись. Так продолжалось недолго. Затем он встрепенулся, хлопнул себя по коленке, тихо встал и вышел из спальни, по дороге прыгая поочередно на каждой ноге и надевая толстые шерстяные носки.
