Так, в одних трусах и носках, он дошел до лаборатории.
Контейнер с плотью Легиона валялся на столе. Кир нашел на его боку сенсорный включатель, прижал к нему палец, и через несколько секунд на коробке тускло зажегся циферблат. Хирург занес над ним палец.
Стоит ему набрать определенную комбинацию, и контейнер с плотью Легиона откроется. И из него можно будет взять ту необходимую для передатчика часть плоти, что фигурировала в отчетах о черном носителе. Или даже чуть больше. На всякий случай.
Кир нажал на первую цифру, табло на мгновение погасло и снова вспыхнуло. Осталось еще шесть чисел до открытия.
У хирурга заныло в желудке. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу. Потом обернулся на дверь, в глубине души желая, чтобы в нее хоть кто-нибудь вошел. Ира или Густав, не важно. Кто-то, кто помешает ему.
Но дверь была заперта. Он сам закрыл ее на замок.
Он опять посмотрел на контейнер, сжав левый кулак до хруста в суставах. Вторая цифра ушла вслед за первой.
«Настоящий отец ни за что бы на такое не согласился».
Хирург глубоко вздохнул. Перед глазами у него появился образ ребенка со вскрытой черепной коробкой, с обнажившимся серо-бурым мозгом, сочащимся питательной слизью. И он, Кир, стоял над этим ребенком, в одной руке его был передатчик с плотью Легиона, а в другой — лазерный сшиватель нейронов.
«Настоящий отец ни за что бы на такое не согласился».
— Но это моя работа, разве не так?! — стиснув зубы, прошептал хирург. — И кто ее выполнит, кроме меня?
Его дрожащие пальцы замерли над контейнером.
Доля секунды — и Кир все для себя решил.
Бегун
Глава 23
Всю жизнь бегун бежал. Неизвестно куда, неизвестно зачем, неизвестно почему. Его можно было бы назвать странником, если бы у него был корабль.
Он бежал свой марафон изо дня в день, делая перерывы только для отдыха, сна и поисков пищи. Весь организм его был настроен на то, чтобы бежать.
Он бежал по континенту вот уже десять лет, отмеряя точки маршрута по городам на старой бумажной карте. Таких карт уже совсем не осталось, бегун все больше натыкался на электронные, но с ними одни неудобства. Их нельзя компактно сложить в боковой кармашек, кусочками их, оторванными с той стороны, где бегун уже побывал, нельзя растопить костер. По таким картам нельзя было скользить пальцем, подсвечивая тонким фонариком и делая заметки обслюнявленным огрызком красного карандаша. Бумажная карта не требовала подзарядки.
В стародавние времена, когда бегун был мальчишкой четырнадцати лет, он нашел рюкзак в развалинах спортивного магазина. Находка оказалась настолько удобной и практичной, что все те годы, что бегун проводил в путешествии, рюкзак ни разу его не подводил. Его рвали мутанты, иногда он цеплялся за ненужные выступы, когда имелась надобность протиснуться туда, куда никто другой протиснуться не мог. Он промокал в реках, спасал своего хозяина от града, всегда застающего в открытом поле, служил подушкой или сиденьем на привалах.
Бегун двигался на Кавказ, планируя по возможности добраться до Турции и продолжить путь дальше.
Удобные носки, удобные кроссовки. В рюкзаке лежали еще два комплекта крепких носков, которые он выторговал у одного странника, и ортопедические стельки как бонус — бегуну несложно было объяснить, где неподалеку находится заправочная станция. Он очень рассчитывал, что обувь продержится до осени, но где-то за месяц нужно позаботиться о новой паре.
Бегун не любил излишеств. Он мало спал, ему нужно было только самое необходимое, еще в юности он твердо убедил себя в этом и свято в это верил до сих пор. Он уже довольно-таки давно не был с женщиной. В черной книжке, той, что он нашел в развалинах старой церкви, говорилось, что тратить свою энергию на женщин непростительно. Бегуну понравилось слово «энергия» применительно к человеку, поэтому случайные встречи, на которых дамочки визжали от восторга при взгляде на его тело, а он лишь исполнял фрикции и функции, можно было пересчитать по пальцам.
Поднимая подол их платьев, он думал не о контрацептивах, а о том, как сделать так, чтобы они после секса не приставали к нему с глупыми расспросами. Не лезли в душу, не лезли целоваться. Если такое случалось, бегун чувствовал себя неловко. Ему хотелось убежать, поскорее скрыться, потому что каждая женщина этого убогого мира, встречавшая на своем пути нормального мужчину, желала, чтобы он стал ее собственностью. И секс означал, что они не сомневаются в правильности своего выбора.
Но бегун думал совсем не так, как они. В его жизни когда-то уже была единственная женщина. И осталась ею навсегда.
Бегун вбежал в город примерно за три часа до полудня. В правом ухе — беспроводной наушник, бегун слушал рок. Он помнил песню наизусть. Он помнил и следующую песню, и ту, что за ней. Он знал их все наизусть. За время странствий он выучил их лучше, чем самого себя, и мог точно сказать, сколько длится та или иная композиция и что именно за время ее прослушивания можно сделать. Например, двадцать третий трек идеально подходил для двух подходов отжиманий. А девяносто девятый — изумительно ложился в ритм и толкал на то, чтобы максимально ускориться и прочистить легкие.
У бегуна имелся и левый наушник, и наушниками он пользовался попеременно. В путешествиях всегда важно, чтобы твои уши были раскрыты. Чтобы не погибнуть. Но одиночество есть одиночество. И без музыки бегун уже просто не мог.
Городок, в который он попал, был последним населенным пунктом на пути к Краснодару. Бегун не знал его названия, потому что на карте он не был отмечен, но на первый взгляд он казался довольно крупным. Конечно, не мегаполис, но бегун увидел башни телевидения и сотовой связи, трубы какого-то завода и, на зеленом холме, плакат с румяной девушкой, предлагавшей купить настоящего парного молока в термопакетах. Румяна ее давно поблекли, вместо одного глаза красовался высохший труп птицы, но в целом бегун нашел рекламу вполне уютной и не отказался бы от стакана белого жирного молока. Напоить вот только его некому.
Он перешел на шаг, восстанавливая дыхание. Сердце бойко стучало в груди. Бегун прислушивался к нему и ко всему организму, определяя, не болит ли где-нибудь, все ли работает и отзывается так, как надо. Подобная самодиагностика была ему жизненно необходима, потому что все зависело именно от его организма, и бегун имел привычку не только использовать его на полную катушку, но и заботиться, потакая любому его желанию. В конце концов, у него не было корабля, его кораблем было собственное тело.
Он щелкнул пальцем по круглым часам на широком ремне, и дисплей «перевернулся», отобразив компас. Судя по показаниям, город находился на юге, чуть западнее, но искать другую дорогу бегуну не хотелось. Он плыл по течению, а если надо — выбирался из стремнины. Тем веселее жить.
Город сохранился неплохо, если не считать огромного количества крупномасштабного мусора на дороге. Всюду старые машины, грузовики, фургоны. Пожалуй, бегун еще никогда не видел подобного количества лома. Обычно брошенный транспорт растаскивали на части. Тут же металлолом как будто никто не трогал с момента Большого Взрыва, более того — создавалось ощущение, что кто-то намеренно набросал сюда покореженных кузовов, да побольше.
