Серое небо давило, встреча была неизбежной.
Что будет, когда робот (именно так назвала его висевшая на столбе женщина) весом в восемьдесят — девяносто килограммов столкнется с многотонным кораблем? Корабль устоит, но каковы будут повреждения?
Из чего сделаны роботы? Да и роботы ли они вообще?
— Сейчас узнаем, — сказал странник, и в этот миг страж оттолкнулся от земли, перепрыгивая через корабль.
Жидкая грязь забрызгала лобовое стекло рваными кляксами, и все осталось позади. Впереди лежала пустая дорога. Ни столкновения, ни стража.
Густав до упора нажал на тормоз, блокируя колеса, и резко вывернул руль, пуская машину юзом. Она закрутилась, сделав пару оборотов вокруг своей оси, и остановилась.
Стражей нигде не было видно. Странник нажал кнопку запуска стационарного пулемета, и тот, фырча хорошо смазанными деталями механизма, вылез из-под защитного колпака наружу. Странник редко пользовался этим оружием, приберегая его для особых случаев, потому что патронов в ленте было немного, но сейчас, вспышкой сверхновой звезды, родился как раз тот самый, особенный случай. Включилась камера ручного наведения, и Густав крепко сжал в кулаке анатомический манипулятор пулемета, идеально подходящий под строение ладони.
Он приготовился к стрельбе, но стрелять было не в кого.
Обзорная линза прицельной камеры говорила о том, что и на крыше тоже никого нет.
И тогда Густав решил выйти наружу. Позже он не раз пожалеет об этом, поняв, что лучше оставаться в неведении, чем столкнуться лицом к лицу с серьезным противником, но тогда Густав ощутил нарастающий нестерпимый зуд где-то внутри головы. И еще он был зол, чертовски зол.
Густав облизнул губы и причмокнул, с азартом и восторгом осознавая, что хочет вступить в драку, хочет почувствовать вкус крови во рту и крушить, ломать, ломать, ломать. Умные люди говорили, что это адреналин, но у Густава существовало для этого другое определение: трясучка.
Дверь со скрипом распахнулась, ударившись со всего размаху о крыло, и странник выскочил из корабля, крепко держа обеими руками пистолет.
Он отбежал в сторону, держа в прицеле верх корабля, но камера не соврала: наверху никого не было.
«Где же вы?» — подумал странник.
В желудке у него тревожно и ликующе ныло. Он стоял посреди пустой, грязной от дождя дороги, зажатой с двух сторон рядами гаражей, а за ними возвышались темные молчаливые высотные дома спального района города.
Странник медленно шел, резко оборачиваясь и прислушиваясь к каждому шороху. Когда со стороны узкого прохода между гаражами послышался шум, он в темноте чуть не убил кошку, стрелой вылетевшую из-за гаражей. Она проскочила под кораблем и скрылась на другой стороне улицы.
Еще с минуту он вглядывался в темноту, ожидая, что следом выскочит страж, но все было спокойно. И он уже хотел развернуться назад, как во тьме, на уровне его глаз, вспыхнули две ярко-синие точки.
— Вы арестованы за незаконное проникновение на запрещенную территорию, сдайтесь патрульной полиции, — возвестил безжизненный голос, и откуда-то слева послышался свист.
Странник успел среагировать на него и отклониться, поэтому нога нападавшего второго стража лишь слегка, но достаточно больно задела его по уху и, высекая искры, врезалась в асфальт.
Густав, не думая, выстрелил и попал в грудь стража. Пуля заставила его лишь слегка покачнуться, проделала дыру в куртке и не вызвала при этом никаких значительных повреждений. Полицейский подпрыгнул, развернувшись в воздухе, и снова выкинул ногу, метя в голову Густава.
На этот раз странник был готов. Находясь между двух огней, он не имел возможности отбиться или укрыться, поэтому он бросился назад, к кораблю, отстреливаясь на ходу. Важно было держать стражей перед собой, чтобы читать их движения и понимать, что они сделают в следующий момент.
Каждая пуля попадала туда, куда нужно. Туда, куда он хотел попасть. Быстро поняв, что в грудь стрелять бесполезно, две пули он пустил в бедра, к которым крепились палки-ноги стражей. Это тоже не помогло — не сбило их с пути, не повредило двигательные аппараты.
К этому моменту в пистолете оставалось девять патронов.
И тогда странник начал стрелять в головы. Опасность на удивление легко меняет временны́е рамки, растягивая минуты на века и компрессируя столетия в секунды. У одного из стражей от верного выстрела сорвало половину кожи с лица, под которой обнажился тусклый металл ртутного цвета, а второму странник снес нижнюю челюсть. Прошли секунды — или вечность? Стражи переглянулись и ринулись на Густава.
Не оборачиваясь, он побежал спиной. Скорость их передвижения заметно превышала скорость странника, но у него была фора, которую он себе обеспечил близким нахождения к кораблю. Он побежал так рьяно, что ему мог бы позавидовать даже сам Руслан. Густав поскользнулся на мокром целлофановом пакете от давно съеденного мороженого и чуть не упал, выстрелив скорее наугад, чем на поражение. Но этот выстрел стал самым удачным из всех: вместе с глазом у одного из стражей вылетели его электронные мозги, и он с нелепым глухим звоном упал на асфальт, пропахав лбом дорожку и застыв ровно в той позе, в которой бежал.
Но второй страж не думал сдаваться. Густав продолжал нестись спиной вперед, стреляя на каждый шаг или два, боковым зрением увидел открытую дверь, подпрыгнул, плюхнулся на сиденье. Он буквально влетел в салон, больно ударившись копчиком о рукоятку переключения скоростей.
Страж вскочил следом за ним в кабину и вцепился одной рукой в плечо, другой — в горло странника. Густав всхрапнул, ощутив хватку невероятной силы и холод рук напавшего на него стража. Синтетический холод, вызвавший мурашки по коже. Как будто его душил экспонат, сбежавший из музея восковых фигур.
Теперь Густав видел стража вблизи и ощущал его запах с легким привкусом керосина, смешанного с чем-то искусственным, выдубленным, дистиллированным. Он видел царапину от пули на гладкой металлической скуле, которую совсем недавно обтягивало что-то похожее на человеческую кожу, нечто мягкое, с порами, мелкими волосками и точками бывших угрей.
Странник мог бы поклясться, что сейчас перед ним не робот, а человек, если смотреть на него, закрывая некоторые участки.
Пальцы больно давили на плечо и горло странника. Густав засипел и что есть силы, с отчаянием подался вперед, пытаясь вытолкнуть стража из кабины, что было не так-то легко сделать, а может быть, и невозможно — полицейский весил целую тонну.
Вихри мелких черных точек заплясали у странника перед глазами. Будто издалека он услышал собственный всхлип; сердце тоже стучало чуждо и где-то вдалеке, так далеко, что не добраться и не получить живительной крови, насыщенной кислородом, дающей, дарующей…
Глаза Густава закатились, у него заложило уши. Через открытый рот он вдыхал сырой, как промокшая насквозь бумажная салфетка, воздух, конвульсивно шаря по спинке сиденья и по сложенному из прочного, твердого материала телу стража, нанося ему слабые, бессмысленные удары.
