— Держите!
Женщина сунула им половинку зачерствевшей буханки, хотя тут же под тряпицей у нее лежали свежие, еще теплые хлеба и даже булочки.
— И еще масла, — решила не церемониться с вредной теткой Кира.
Вирсавия посопела, но все же полезла в шкаф.
— Да не растительного, а сливочного.
— И старое прогорклое не давайте.
— И топленое не давайте, только самое свежее.
— Впрочем, если масла нет, то сойдут и сливки.
Христианское терпение Вирсавии продержалось не долго. Услышав очередную наглую просьбу подруг, женщина подбоченилась и повернулась к девушкам с перекошенным от ярости лицом. Не известно, что бы им довелось услышать от противной бабы в свой адрес, наверняка ничего хорошего, но в этот момент в кухню вошел долговязый подросток, худой, прыщавый, с неприятным бегающим взглядом.
При его появлении Вирсавия мгновенно изменилась. Из разъяренной тигрицы она превратилась в милую домашнюю кошку.
— Сыночек! — воскликнула она голосом мягким и нежным. — Как хорошо, что зашел ко мне. Садись, покушай немножко.
И тут же потянулась за горячими булочками, которые были частью с сахарной пудрой, а частью с корицей, накладывая их на тарелку, но подросток остановил ее.
— Мама, я не хочу есть. Лучше скажи, где мой паспорт?
— Зачем он тебе? — насторожилась Вирсавия.
Просьба сына так удивила ее, что рука тетки замерла в воздухе на полпути к булочкам.
— Нужно.
— Но зачем?
— Мы с ребятами хотим съездить в город. А для этого необходим паспорт.
И быстро стрельнув в сторону подруг глазами, подросток понизил голос и вновь спросил у матери:
— Мой паспорт ведь у тебя? Я знаю, старик велел тебе хранить его у себя.
— Да, он у меня, — медленно кивнула Вирсавия. — Но что вам понадобилось в городе?
— Мама, все едут, я тоже хочу поехать, — заканючил подросток. — Такого случая, может быть, потом и не представится. А сейчас старика нет, деньги у ребят есть, я хочу поехать! Помнишь, когда ты твердила, чтобы я лучше учился, то пообещала, что отпустишь меня в кино с другими ребятами.
— Но ты закончил с одними тройками.
Вирсавия была явно растеряна. С одной стороны, ей хотелось пойти навстречу просьбе сына, которого она явно обожала. А с другой — она чувствовала, что в этой просьбе кроется что-то предосудительное. Однако подросток не дал матери времени, чтобы опомниться.
— И что? — попер он на нее. — И что с тройками? Разве я виноват, что у меня нету способностей? Или скажешь, что я не старался? Занимался сутками напролет, лишь бы тебе угодить, а ты даже не хочешь отпустить меня в город. Всего несколько часов, а ты и их не желаешь мне подарить!
— Поезжай, конечно, коли зовут, — окончательно сдалась Вирсавия. — Только одежу смени.
— Сам знаю. Паспорт дай!
И так как женщина все еще медлила, ей явно не нравилась застигнувшая ее врасплох просьба сына, подросток заканючил вновь:
— Мама, они же без меня уедут!
— Сынок, но зачем тебе все-таки понадобился паспорт? Вы же в кино идете? Я правильно поняла? Зачем тебе в кино документ?
— А вдруг патруль по дороге остановит? Как я без документов? Могут и в полицию забрать! Вон в прошлый раз, когда мы ездили, Сашку остановили. На первый раз предупредили, но сказали, что в другой раз обязательно в отделение заберут.
Упоминание о полиции сделало свое дело. Вирсавия тотчас метнулась куда-то и вернулась обратно с бордовой книжечкой.
— Вот, держи, — протянула она паспорт своему сыну. — А когда вернетесь?
Но подросток ей уже ничего не ответил. Выхватив вожделенный документ, он со всех ног кинулся бежать. Вирсавия поспешила за ним, а подруги за ней. Во дворе подростка уже не было видно. Вирсавия стояла в дверях, прижимая к груди руку, словно пыталась унять биение своего сердца.
— Спасибо за хлеб, — поблагодарила ее Кира, протискиваясь мимо. — Мы еще взяли у вас несколько булочек, от которых отказался ваш сын. Съедим их за его здоровье.
Женщина никак не отреагировала на эту их выходку. Похоже, она потеряла всякий интерес к окружающему. Ее взгляд был устремлен в ту сторону, куда убежал ее ребенок. Весь остальной мир в этот момент перестал для нее существовать.
Разжившись провиантом для сносного завтрака, подруги отправились к себе. Каково же было их удивление, когда на пороге дома они увидели не только Лешку с Милой, но и Илию с его женой. Она набросила на голову свою кружевную шаль, на ее лице читалось облегчение, как у человека, после долгого пути увидевшего впереди огни родного города.
Лисица с Эдиком тоже были тут. Но их лица выражали откровенное недоумение.
— Почему нам нужно уехать? — как раз в этот момент спросил Лисица у Лешки. — Что случилось?
— Вернулись настоящие хозяева дома. Вам надо освободить дом.
— Разумеется, мы не против съехать. Но куда, вот вопрос?
Леша молчал, а затем произнес:
— Вы ведь приехали на свадьбу, не так ли?
— Да.
— Так вот, свадьбы не будет. Вам лучше уехать.
— Ты нас выгоняешь? — оторопел Лисица. — Окончательно? Настаиваешь, чтобы мы выметались из Зубовки?
Лешка смутился.
— Нет, конечно, — опустив глаза, забормотал он. — Но где вам остановиться?
— Действительно, куда же нам деваться?
В голосе Лисицы слышалось откровенное возмущение и даже гнев.
— Куда же нам деваться, если в поселке полно домов!
— В этом доме вам оставаться больше нельзя. Вернулись настоящие хозяева, которые и займут свое жилье.
Но в разговор неожиданно вмешался Илия.
— Мы с женой как раз совсем не против гостей, — весело произнес он. — К тому же мы не намерены задерживаться в Зубовке. Мы уедем уже сегодня ближе к вечеру.
— Нам будет вполне достаточно, — добавила его жена, тоже обращаясь к Леше, — если ты сдержишь слово, исправишь несправедливость и сам переоформишь на нас дом и все, к нему прилагающееся.
— Конечно, я же пообещал вам, — пробормотал Лешка, явно досадуя, что при этой беседе присутствуют посторонние. — Значит, вы не против гостей?
— Мы только за.
— Так вы располагайтесь, а я пойду.
Он уже направлялся к выходу, когда Кира предупредила его:
— К тебе там приехал Мурашов. Ждет тебя дома и очень хочет видеть.
— Наверное, это в связи с выдачей тела отца.
— И еще по поводу поисков Ваньки. Мурашов собирается подключить к делу МЧС.
