– Нет, нет, невозможно… Она, наверное, решилась на столь ужасный шаг из-за бытовых неприятностей. Это не может быть связано с…
Волоколамская замолчала, а я сразу сделала стойку:
– С чем не может быть связана кончина Ольги?
И тут у меня в сумке громко запел телефон. Мысленно ругая себя за то, что забыла выключить звук, я вынула трубку.
– Извините, Марина Арнольдовна, мне придется ответить. Алло…
– Тетя Таня! Я нашла розовый материал для Силу!
– Нюсенька, очень я рада за тебя, но я на работе. И с какого телефона ты звонишь? Определился незнакомый номер.
– Мой сотовый разрядился, я взяла мобильник у Ленки.
– Анечка, ты ушла из дома? Немедленно возвращайся. Уже поздно, нельзя гулять одной вечером, – занервничала я, услышав из трубки странный гул.
– Не-а, тетя Таня, я Ленку в гости позвала. Можно мы поужинаем?
– Конечно, дорогая, сделайте яичницу.
– Фу-у, гадость! Мы сварим макароны и зальем их соусом «Болонезе».
– Солнышко, в доме нет спагетти, а для подливки вам понадобится мясо, которое тоже отсутствует.
– Мы все купили в супермаркете.
– Анечка, я же запретила тебе одной ходить по магазинам! В особенности вечером!
– Тетя Таня, мы вместе с Ленкой ходили, нас было двое. Не сердись! Очень вкусно получилось. И тебе ужин оставили.
– Спасибо, милая, – вздохнула я. – А теперь дай честное слово, что до моего возвращения с работы не выйдешь из квартиры. Ни одна, ни с подружкой. И будет лучше, если Леночка позвонит своим родителям, чтобы они за ней зашли.
– Значит, если ты до завтрашнего вечера не появишься, мне можно в школу не ходить? – обрадовалась Нюся.
– Даже не надейся пропустить занятия! – рассердилась я. – Непременно вернусь домой. Буду не позже одиннадцати.
– Мама тоже так говорит, а потом ее сутки нет, – вздохнула Анечка. – Ладно, пойду Силу мастерить. Можно у него глаза будут перламутровые?
– Конечно, получится очень красиво, – заверила я, положила трубку в карман и посмотрела на Марину Арнольдовну. – Извините, пожалуйста.
– Дочка звонила? – вдруг сочувственно поинтересовалась Волоколамская. – Сколько ей?
Чтобы не рассказывать кардиологу историю появления у меня Ани, я просто ответила:
– Десять лет.
Владелица клиники заложила за ухо прядь волос.
– Прекрасный возраст, ребенок еще хоть как-то слушается родителей. Потом станет намного труднее. Маленькие детки – маленькие бедки, подросли детки – подросли и бедки.
– У моей бабушки была другая поговорка: «Маленькие дети спать не дают, а с большими сам не заснешь», – улыбнулась я.
– Точно подмечено, – согласилась Марина Арнольдовна. – Мне сначала почему-то показалось, что у вас нет ни сына, ни дочки, а поэтому вы ничего не поймете, но раз у вас есть ребенок…
Врач встала, заперла дверь кабинета, потом вернулась к столу и нажала на кнопку переговорного устройства:
– Ко мне никого не пускать. Кто? Скажи, приму его завтра.
Потом Волоколамская положила руки на стол и, предупредив:
– Буду говорить долго, иначе вы не разберетесь в сути проблемы, – тоном человека, приученного читать лекции, начала излагать историю…
У Виктора Петровича Рязанцева рано умерла от тяжелой болезни жена. Ксению лечили лучшие специалисты, но спасти ее не смогли. Ректор стал вдовцом, и на него, мужчину в самом расцвете лет, при чинах и деньгах, мигом открыли охоту женщины. Но Виктор упорно делал вид, что не замечает кокетливых взглядов – не желал приводить в свой дом новую супругу и мачеху любимому сыну Никите. Но ведь кто-то должен вести домашнее хозяйство? Волоколамские, с которыми Рязанцев дружил с юности, посоветовали найти домработницу.
– Не желаю видеть в доме чужую бабу, – ответил Виктор, – она меня бесить будет.
Другой близкий приятель, а заодно и заместитель, Эдуард Семенович Крапивин, тоже предлагал нанять прислугу, но Рязанцев лишь отмахивался.
Однажды, вернувшись с работы, Виктор Петрович, к огромному своему изумлению, обнаружил идеально вычищенные комнаты, выстиранные и выглаженные рубашки, а также обед из трех блюд на кухне. У плиты смущенно переминалась с ноги на ногу комендант институтского общежития Тамара Яковлевна.
– Ты как сюда попала? – забыв от удивления поздороваться, рявкнул ректор.
– Меня Эдуард Семенович привел, – пролепетала Леднева, – приказал порядок навести. У вас тут грязь повсюду, несвежего белья гора, в холодильнике мышь повесилась. Уж простите, Крапивин велел вам на глаза не попадаться, убегать, как все переделаю, но я задержалась – ведь на работе на такую тему не поговорить. Вы дневник Никиты видели?
– Нет. А что там? – встревожился ректор. – Вроде нормально парень учится, в четверти одни пятерки.
– Нет, мальчик троек нахватал, – смущенно сообщила Тамара. – Но отметки бритвой подчистил, пририсовал хвостик, как у пятерки, и – оп-ля! – в отличника превратился.
– Ах прохиндей! – возмутился отец. – А ну, подать сюда Ляпкина-Тяпкина!
Тамара Яковлевна грудью встала на защиту Никиты:
– Никакой он не Ляпкин-Тяпкин, обычный ребенок, за которым присмотр нужен. И уж извините, одежда у паренька никуда не годная: брюки коротки, рукава рубашки до локтя, бельишко изношенное. Сейчас на рынке можно хорошие вещи недорого купить. Если позволите, я с Китом в понедельник на толкучку смотаюсь, в будни там цены процентов на десять падают.
Виктор Петрович хотел произнести категоричное «нет», но почему-то сказал:
– Хорошо.
Спустя несколько месяцев Тамара Яковлевна полностью прибрала к рукам домашнее хозяйство. Ректор стал жить как за каменной стеной. В доме царила чистота, на столе всегда была еда, Никита вновь начал приносить из школы хорошие отметки. К тому же Леднева ухитрялась выполнить работу и оставаться невидимой, на глаза хозяину не попадалась.
Когда между Виктором Петровичем и домработницей завязались, как говорят в армии, «неуставные отношения», Марине Арнольдовне неизвестно. Рязанцев и Леднева на людях держались как посторонние. Но Волоколамская, однажды придя в гости к Виктору Петровичу, съела кусок очень вкусного пирога с капустой, посмотрела на улыбающегося друга и вдруг поняла: Тамара не просто прислуга. Почему ей взбрела в голову эта мысль, Марина не знала, но была уверена, что не ошибается.
Супруг, которому она доложила о своих наблюдениях, замахал руками:
– Не пори чушь! Витя эстет, знаток литературы, завзятый театрал, тонкий ценитель классической музыки… Что у него может быть общего с бабой, которая в восторге от «мыльных опер»? Тамара прекрасный человек, замечательная хозяйка, но Виктору не пара.
