– Что значит – не существует? – Леня взял двумя пальцами пакетик с маркой и помахал им в воздухе. – Как это – не существует? Вот же она! Что-то я вас не понимаю!
– Минуточку! – Ленин собеседник постучал ложечкой по чашке. – Я вам сейчас все объясню в доступной форме. Допустим так: существует великий голландский художник Рембрандт ван Рейн. И какой-то мошенник подделывает его картину. Находит старый холст, пишет на нем масляными красками портрет неприятного скупого старика, обрабатывает картину, чтобы она выглядела старой, и заявляет, что это – картина Рембрандта. Эта картина фальшивая, так?
– Так, – кивнул Маркиз, все еще не понимая, к чему тот ведет.
– Но если какой-то странный человек таким же способом создает картину художника, которого никогда не существовало, допустим, какого-нибудь Васисуалия Лоханкина или Лукаса ван Пупкина, – будет ли эта картина фальшивой?
– Черт его знает… – Леня пожал плечами, – наверное, нет…
– Вот именно! Строго говоря, она не будет фальшивой, но и не будет ничего стоить в глазах коллекционеров. Так и эта марка: ее, вообще говоря, не существует. Не существует, поскольку она не упоминается ни в одном филателистическом каталоге. Ни у Стэнли Гиббонса, ни у Скотта, ни у Ивер-Тилье, ни у Михеля… а чего нет в этих каталогах – того не существует в природе, уж поверьте мне!
– Не может быть!.. – протянул Маркиз, удивленно разглядывая марку.
– Очень даже может! – Минуточка поставил локти на стол. – Уверяю вас! Существует знаменитый Голубой Маврикий, существует Зеленый Ньюфаундленд, существует Черная Мартиника, но ни о каком Розовом Реюньоне никто никогда не слышал!
– Но тогда… что же это такое? – Маркиз постучал ногтем по марке.
– Не знаю… – филателист развел руками, – чья-то шутка, розыгрыш, мистификация… причем, доложу вам, дорогая – кто-то потратил немало времени и денег, чтобы изготовить этот кусочек бумаги и придать ему вид старой марки.
– Вот именно… – проговорил Маркиз, думая о своем. – Значит, вы говорите, что эта марка ничего не стоит?
– Совершенно ничего. Можете ее выбросить. Или оставьте на память как забавную диковину.
– Выбрасывать ее я пока подожду… – И Маркиз спрятал марку в бумажник.
По пути домой он ломал голову.
Если эта марка сама по себе ничего не стоит (а Леня верил филателисту), тогда зачем же таинственный заказчик поручил ее украсть? Причем обставил эту операцию такими немыслимыми сложностями, предусмотрел столько степеней защиты, чтобы не засветить свое имя? Целый роман нагородил – дескать, марка – фамильная реликвия, принадлежала его прапрапрадеду… Это не похоже на розыгрыш: слишком сложно и дорого. И совершенно бессмысленно.
Но тогда… тогда эта марка должна представлять для самого заказчика какую-то ценность. Причем не сама по себе – сама она не стоит ничего. Значит, в ней скрыта какая-то тайна, какая-то загадка…
Но ответить на все эти вопросы мог только один человек – неуловимый заказчик. А как раз с ним Леня никак не мог связаться.
В самом скверном настроении Леня вернулся домой.
Лола была какая-то странная, нервная и суетливая, как будто в чем-то провинилась, но Леня не обратил на это внимания – у него возникли куда более серьезные заботы.
Даже своего любимого кота Аскольда, который, как обычно, встретил его возле самой двери и принялся тереться об ноги, даже его Маркиз невежливо отпихнул в сторону.
Правда, он тут же устыдился своего поступка, и, когда Аскольд пришел к нему в комнату, Леня взял его на колени и принялся почесывать за ухом. Обычно это стимулировало его умственную деятельность, но на этот раз не слишком помогло. Да и Аскольд очень скоро почувствовал, что хозяин чешет его машинально, без настоящей любви, и спрыгнул с Лениных коленей – он не любил неискренности.
– Ленечка, ты не хочешь чего-нибудь поесть? – раздался в коридоре искательный Лолин голос.
Маркиз не ответил.
– Ты не заболел? – Лола всерьез забеспокоилась, потому что на предложение поесть ее компаньон всегда отзывался с готовностью. – Может быть, чаю?
– Отстань! – хамски буркнул Маркиз.
Лола обиделась и отошла от двери.
Но Леня не обратил на это внимания. Он обдумывал, какие нити связывают его с неуловимым заказчиком.
Итак, последний контакт – сейфовая ячейка в банке. Ну, об этом можно сразу забыть: наверняка заказчик все предусмотрел и арендовал эту ячейку анонимно, а еще лучше – на чужое имя, на имя какого-нибудь бомжа или вообще давно умершего человека.
Дальше, если возвращаться к началу – офис турфирмы «Адриатика». Тоже можно не беспокоиться: заказчик наверняка потому и выбрал эту турфирму, что там настоящий проходной двор, весь рабочий день крутятся посетители, и заметить среди них какого-то конкретного человека практически невозможно.
Так, что было перед этим? Компьютерная флешка в древней керамической вазе в отделе ранней бронзы Эрмитажа. Может быть, заказчик работает в музее? Да нет, ерунда: он просто зашел в тот зал накануне как обычный посетитель и положил флешку с инструкцией в доисторический сосуд. Лола говорила, что посетителей в том отделе почти не бывает, а престарелая смотрительница спит беспробудным сном, и при ней можно не то что положить что-то в сосуд или достать из него, но вытащить этот огромный горшок из зала, а заодно и все остальные экспонаты!
Значит, что у нас остается?
Записка, которую Леня в самый первый день получил на стойке информации супермаркета.
Записку он, правда, уничтожил, но остался конверт.
Больших надежд Маркиз на этот конверт не возлагал, но все же решил еще разок взглянуть на него.
Правда, для начала конверт нужно было найти.
Кажется, прочитав записку, он положил конверт на полку, где хранил компьютерные диски.
Леня протянул руку и перебрал все диски на этой полке. Как он и подозревал, конверта среди них не было. Он не лежал среди дисков, не затерялся под ними и не завалился между полкой и стеной.
– Ну, ничего нельзя оставить! – проворчал он недовольно. – Обязательно кто-нибудь переложит на другое место. Или вообще выкинет… Лола! Лолка!
На этот душераздирающий призыв тут же появилась его боевая подруга.
Этот удивительный факт должен был насторожить Маркиза, потому что обыкновенно Лола отвечала из-за двери, что ей некогда и, если она ему нужна, пусть сам придет, а чаще всего и вовсе не отзывалась, делая вид, что не услышала.
Но теперь она влетела к нему в комнату, едва услышав свое имя, и остановилась в дверях с самым преданным видом:
– Что, Ленечка? Ты все-таки надумал покушать?
Такое странное поведение подруги и компаньонки нисколько не насторожило Маркиза, потому что он был озабочен куда более серьезными вещами.
