— У меня есть «веспа», которая требует спасения и беглого осмотра. Возможно, замены аккумулятора. Твой брат еще работает в автомастерской?
— Да. Я позвоню Джо в свой перерыв. Это «веспа» Хлои Трегер? — Сойер кивнул, зная, что в Лаки-Харборе нет секретов. — Полагаю, она лучше владеет… английским, чем я?
Сойер поморщился, и Мэллори засмеялась.
— Не беспокойся, шериф. Я не скажу Люси, если не хочешь.
Наконец он вышел из больницы и сразу позвонил Хлое. Не дозвонившись, отправился в гостиницу, но сначала остановился у «Любимой хижины», поскольку Форд и Джекс прислали ему по десять сообщений. Каждый.
Форд находился за стойкой бара, а Джекс, не обслуживавший посетителей, сидел в своем углу. Оба выжидающе посмотрели на Сойера.
— Что? — спросил он.
— Ты сам знаешь что, — ответил Джекс. — Начни с Хлои, которую ты привез домой в своей одежде.
Форд ухмыльнулся и налил другу содовой, прибавив:
— Хочу сэкономить твое время. Тара и Мэдди уже заложили тебя, а кое-что мы узнали здесь. Тодд полдороги вез Хлою и бросил ее на обочине с Люсиль. Он приходил сюда и опрокинул несколько кружек, бормоча об идиотизме женщин. Потом вдруг появился ты, спас положение, забрал Хлою и вы уехали вдвоем. У нее случился приступ астмы. Береги свою задницу! Ее сестры в гневе за то, что ты спал с необузданным ребенком.
— Она не ребенок. И я не спал с ней.
— Тебе, возможно, не следовало упоминать это при моей подруге, — сказал Форд.
— Я имел в виду, — процедил сквозь зубы Сойер, — что не…
— Он не добился своего, — заметил Джекс.
— Ты прав, — с глубокомысленным кивком ответил Форд. — Он не добился своего. Что объясняет дурное настроение.
Когда оба захохотали, Сойер направился к двери.
— Придурки.
Под скабрезные шутки друзей он покинул бар и тут же выбросил обоих из головы. Подъехав к гостинице, он припарковался у маленького коттеджа между машиной Тары и «веспой», которую Джо успел отремонтировать по его просьбе.
Дверь ему открыла Тара. Если б взгляд мог убивать, Сойер упал бы замертво там, где стоял.
— Хлоя в порядке? — без предисловий спросил он.
— Да.
— Я хочу ее увидеть.
— Она спит.
Последовала молчаливая битва. Тара была достойным противником, в свои тридцать пять лет она умела смутить человека взглядом и победить. Но Сойер оказался сильнее и удержал свои позиции. Тара с тихим вздохом покачала головой и шагнула в сторону, позволяя ему войти.
Он уже собрался идти на поиски Хлои, но рука Тары остановила его.
— Моя сестра думает, что она сильная девушка.
— Так и есть.
— Нет, когда это касается тебя.
— Что это значит?
— Я люблю тебя, Сойер, но, причинив ей вред, причиню вред и тебе.
Он стоял перед Тарой, вооруженный до зубов, обученный рукопашному бою, превосходивший ее силой, удивленно подняв бровь.
— Это кажется нелепым, я понимаю, — продолжила Тара. — Но я говорю всерьез.
— Мы на одной стороне.
— Нет. Я с ней всегда. А ты здесь потому, что между вами происходит нечто плотское, явно неуправляемое. И когда это закончится…
Сойер понял ее. Он в жизни Хлои временно, Тара — постоянно.
— Я лишь хочу ее увидеть. Хочу сам убедиться, что она в порядке.
Тара смотрела на него, борясь с желанием послать его к черту.
— Ладно. Я съезжу в гостиницу, проверю, как там дела, и вернусь через пятнадцать минут. Ты понял меня?
Сойер остановился в дверном проеме комнаты. Внутри было темно, но, прислушавшись, он уловил ровное дыхание Хлои, которое успокоило его. В душевой кабине она тоже дышала как сейчас, пока не вспыхнула от страсти. Ему тогда понравилось, что она тяжело дышала, что сжимала его так, словно боялась, будто он остановится.
А потом она вдруг стала задыхаться, и все, что ему хотелось сделать, — это дышать за нее. Он ненавидел свою беспомощность, ненавидел, что она страдает. Что почти умерла.
Ощутив непривычную слабость, Сойер упал в кресло рядом с кроватью, затем протянул руку и откинул штору. Бледного света луны было достаточно, чтобы видеть Хлою.
Она лежала на боку, ладонь под щекой. Одна из бретелек ночной рубашки соскользнула с плеча, открыв грудь, подол вместе с одеялом сбился до талии. Сойер наблюдал, как с каждым вдохом равномерно поднимается и опадает ее живот. Никакой одышки.
Хлоя уже приняла душ. Он чувствовал запах ее шампуня и наклонился, чтобы вдохнуть его, а заодно поправить бретельку. Но Хлоя что-то пробормотала во сне, повернулась на спину и прикрыла глаза согнутой рукой. Ее грудь выскользнула из заключения, соски затвердели от прохладного ночного воздуха.
Сойер подавил стон и зажмурился. Когда это не помогло, встал и натянул одеяло ей до подбородка, чтобы ничего не видеть. Потом снова упал в кресло и больше не двигался, пока не услышал, как вернулась Тара, и не покинул коттедж с такой скоростью, будто его преследовала свора собак.
Глава 13
Улыбайтесь. Это вторая лучшая возможность использовать свои губы.
Хлоя Трегер
Проснувшись, Хлоя тут же села. На столике в изголовье кровати вибрировал ее мобильник.
— Сойер? — прошептала она.
Но Сойера в комнате не было. Странно, потому что она… чувствовала его. Хлоя легла и схватила телефон.
— Алло?
Непринятый вызов. Проверив входящие сообщения, она села и огляделась в поисках Сойера. Конечно, его не было. А почему он должен быть здесь? Лишь потому, что вчера они…
«Не думать об этом!»
Хлоя легла на живот и закрыла глаза. Но вместо того чтобы заснуть, вспоминала эпизоды вчерашнего дня. Как Сойер приехал сменить колесо Люсиль, как умело двигались его руки, как играли под рубашкой мускулы на спине и плечах.
Ох уж эти мускулы. Однако не они, а его помощь Люсиль пленила ее сердце. Правда, он хотел выглядеть в ее глазах крутым копом, но, согласно мнению Люсиль, был действительно хорошим парнем. На вкус Хлои, слишком хорошим. Мир у Сойера черно-белый, и если неожиданно возникало что-нибудь серое, он это арестовывал.
А большая часть ее жизни прошла в сером цвете. Ничего противозаконного. По крайней мере не слишком противозаконного. Может, Хлоя выросла не в тех условиях, что большинство детей, зато Феба научила ее поступать по справедливости. Такой она была. Или старалась быть.
И хотела быть любимой такой, какая она есть.
Да, она могла играть с Сойером, но они слишком разные. Несмотря на случившееся в душе, он не способен отказаться от своей нормы поведения. Он связан долгом.
