Настя мысленно поблагодарила полковника Бычкова, не
пустившего ее сюда одну. Как в воду глядел! Еще в те давние времена, когда
Настя только училась у Назара Захаровича сыскному делу, ее поражало его
невероятное, просто неправдоподобное чутье на людей. «Да, Каменская, тебе до
Никотина никогда не дорасти, - подумала она с восхищением и признательностью. -
Этому невозможно научиться, это не приходит с опытом, это дается от природы, и
либо оно есть, либо этого нет. У меня так точно нет, поэтому слава богу, что
дядя Назар пришел сюда со мной. Я бы, наверное, растерялась и повела себя
неправильно». Еще по дороге к Шустовым они договорились, что разговор будет
вести Бычков, а Насте достанется самое несложное - внимательно слушать,
записывать и запоминать. Вклиниваться в беседу ей можно будет только по сигналу
Никотина.
- С Танькиным хахалем, с докторишкой этим, вы, как я
понимаю, уже побеседовать успели, а к родителям, значит, в последнюю очередь
пришли, - продолжал нападать бывший майор. - Это что, новый метод расследования
убийств? Самые близкие люди становятся у вас теперь самыми последними
свидетелями, так, что ли?
- Подожди, Миша, ну что ты в самом деле, - супруга
Михаила Андреевича попыталась призвать мужа к вежливости, - что ты кричишь-то
сразу? Люди еще слова сказать не успели, а ты сразу в крик.
- А они все слова мне уже тогда, два года назад,
сказали. Дескать, идите отсюда папаша со своей убитой дочерью, у нас дела
поважнее, у нас крупного олигарха похитили, его вся страна ищет, вся милиция на
ушах стоит, а вы с глупостями лезете. Было такое? - Он вплотную подошел к
Бычкову и ткнул пальцем в его грудь: - Было или нет, я тебя спрашиваю?
Настя заметила, как по лицу Никотина пробежало странное
выражение не то удовлетворения, не то понимания, не то согласия. Мелькнуло - и
исчезло, и Настя не была уверена, что прочитала его правильно.
- Не знаю, - медленно и аккуратно выговаривая каждую
букву, произнес Назар Захарович, - меня при этом не было. Может, и было. Так
что, не надо убийцу-то искать? Если не надо, так мы пойдем.
- Куда пойдете? Пойдут они! Думаете, я не понимаю, в
чем у вас фишка? И долго вы его искали? Все два года? Или только недавно
подвернулся?
- Вы кого имеете в виду? - осведомился полковник. -
Убийцу?
- Я имею в виду того несчастного придурка, на которого
вы собираетесь повесить это убийство. Долго вы его били, чтобы он согласился
чужой труп на себя взять? Или, может, денег пообещали? Сыщики, вашу мать! Как
вы преступления раскрываете, так я картины маслом пишу! Ничего не умеете,
ничего не можете, только дань целыми днями собираете с торговцев и с
криминального элемента, карманы набиваете, а чужое горе вам до одного места!
Сволочи!
- Н-да, Михаил Андреевич, не получится у нас с вами
никакого разговора, - все также медленно подытожил Бычков. - А жаль.
- Да что ж ты делаешь, Миша! - Шустова уже почти
кричала на мужа. - Люди с делом пришли, а ты их гонишь! Сам же плакал, когда
Танечкиного убийцу никто не искал, а теперь выкаблучиваешься.
Лицо бывшего майора приняло багрово-красный оттенок.
- Слыхала, что он сказал? Нет, ты слыхала, я тебя
спрашиваю? Разговора у нас с ним не получится! Это у меня с тобой разговора не
получится, а не у тебя со мной! Ишь, явился - не запылился, еще и мокрощелку
свою с собой прихватил! Думал, я тут перед тобой в благодарностях рассыпаться
буду, спасибо, дескать, нашей родной милиции, что не забыли? Может, мне еще на
колени перед тобой упасть и ноги целовать от счастья? Пошел вон отсюда! И
курицу свою забирай!
Назар Захарович кивнул Насте и спокойно двинулся к выходу. И
снова ей не то увиделось, не то почудилось выражение удовлетворения на его
лице.
Жена Шустова кинулась за ними.
- Вы его простите, ради бога, - торопливым шепотом
заговорила она, - не в себе он с тех пор, как Танечки не стало. Если вам нужно
что-то спросить, я все расскажу. Вы меня на улице подождите, ладно? Я минут
через пять выйду.
- Спасибо, - негромко отозвался Бычков. - Мы подождем.
Они вышли из квартиры и сели в лифт.
- Что это было, Назар Захарович? - спросила Настя, не
без труда придя в себя от изумления.
- Это был результат тщательно продуманной акции.
Разговаривать с Шустовым мне по вполне понятным причинам не хотелось, мне даже
видеть его противно, не то что беседовать с ним. Но как же без него обойтись?
Ведь отец потерпевшей, никуда не денешься, и если бы мы с самого начала заявили
о своем желании разговаривать только с матерью Тани, это могло бы вызвать черт
знает какие последствия. А так форма соблюдена, мы пришли в дом, а там уж
Михаил Андреевич сам не захотел с нами говорить, так что с нас взятки гладки. Я
хотел иметь возможность разговаривать только с женщиной, и я такую возможность
получил.
- Ну вы даете, дядя Назар! Он ведь нас за оперов
принял. Могу себе представить, что было бы, если бы мы успели объяснить, зачем
на самом деле пришли. Убил бы, наверное, - задумчиво предположила Настя.
- Вот потому я тебя к нему одну и не пустил. Ты же
приличная девушка, начала бы прямо с порога объяснять про научный анализ и сбор
эмпирического материала, развеяла бы его заблуждения, а в ответ получила бы или
травму черепа, или такое оскорбление, от которого загремела бы прямиходом
куда-нибудь в нервное отделение. Я ведь предупреждал тебя - мне эта порода
хорошо знакома. По Шустову можно все законы психологии как по учебнику изучать.
Вот, к примеру, знаешь такой закон, согласно которому мы в других людях больше
всего ненавидим именно те недостатки, которые присущи нам самим? Казалось бы,
если какая-то черта есть у нас и мы с ней миримся, то должны мириться и тогда,
когда замечаем у других, ведь мы уже придумали целую систему оправданий и
аргументов в пользу того, что это, дескать, не страшно и вполне приемлемо. Ан нет,
у нас-то есть - и нормально, а у других-не моги. Вот ведь парадокс!
- Парадокс, - согласилась она. - Шустов за что боролся,
на то и напоролся. Как он вашего сына гнал из дежурки? А потом его самого
погнали, и точно такими же словами, дескать, не мешайте работать, у нас дела
поважнее есть. Как ты относишься к окружающему миру, так мир относится и к
тебе, все на основе взаимности. И ведь он даже не понял, что ему аукнулась его
собственная жизнь, представляете? А о каком похищенном олигархе он говорил? О Татищеве,
что ли?
- Наверное, - пожал плечами Никотин. - Вроде его как
раз года два назад похищали. Ты смотри, дочка, как жизнь переменилась-то, а?
Раньше, при советской власти, слово «убийство» было магическим словом, при
звуках которого все поднимались в ружье и работали не покладая рук. А теперь
что? Никому ничего не надо, даже не всякое убийство на контроль у руководства
ставят. Теперь даже не стесняются публично объявлять, что одно убийство важнее
другого. Раньше хоть вслух не говорили, считалось все-таки неприличным,
считалось, что жизнь всякого человека бесценна. А нынче все имеет цену, даже
труп. Богатый труп или властью наделен - цена выше, а за медсестру никто
задницу рвать не станет. Я, кстати, помню, как ты орала и топала ногами, когда
в девяносто пятом тебя хотели с одного убийства снять и в бригаду по раскрытию
убийства известного журналиста включить. Интересно, сегодня ты тоже так орала
бы или смолчала бы и пошла убийцу журналиста искать?
