- А без нее нельзя? - с робкой надеждой спросил Сережа.
- Ты что?! - возмутился Коротков. - Как это - без нее?
Она семь недель постилась, в последнюю неделю вообще только на хлебе и воде
сидела, похудела на шесть килограммов, стала такая тощая, что без слез не
взглянешь, вся извелась, а ты говоришь: без нее. Она этой минуты, когда можно
будет мяса с салатом поесть, знаешь как ждала? Вот у нее сегодня настоящий
праздник, а мы с тобой так, примазавшиеся. Ну ты представь, у тебя день
рождения, ты приходишь домой, а там гости уже весь стол разорили, всю красоту
порушили, все выпили и съели и пьяными голосами анекдоты травят и песни поют.
Приятно тебе будет?
- Ладно, не бухти. Ну можно я на кухню схожу понюхаю?
Юр, я таскать ничего не буду, я только посмотрю и понюхаю.
- Сиди, я сказал! - прикрикнул Юра. - Вспоминай лучше,
что Аська еще делала.
Зарубин замолк и несколько минут просидел с надутой
физиономией, которая неожиданно прояснилась:
- Она еще графики строила с временными интервалами.
- Точно! - радостно воскликнул Коротков. - Как же я про
графики-то забыл, кретин! Ты знаешь, я вот тут подумал, что Аська нас всех
распустила и разбаловала. Она же всегда была под рукой, всегда рядом, никогда
от работы не отказывалась, даже если в отпуске была, и мы всегда знали, что она
есть,, что она знает, как обрабатывать информацию, наше дело - раздобыть нужные
сведения, ножками побегать, зубками поклацать, ручками помахать и все, что
требуется, ей в клювике принести, а остальное она сама сделает. Вот мы и не
держим в голове даже самые элементарные приемы анализа. Теоретически все знаем,
а практически не применяем и забываем, навыки утрачиваются. Зачем географию
учить, когда есть извозчик, он довезет. А как извозчика не стало, тут мы и
забуксовали. Чего сидишь-то?
- Так ты сам сказал сидеть, - растерялся Сережа.
- Чистый лист тащи, будем график строить. Все равно
Ирку ждать нужно, так хоть отвлечемся. И дверь в комнату закрой, а то
действительно пахнет так, что можно сознание потерять.
Они успели только начертить оси, когда хлопнула входная
дверь и из прихожей раздался низкий звучный голос Ирины Савенич:
- Мальчики, Христос воскресе!
- Воистину воскресе!!! - дружным ревом отозвались
сыщики и ломанулись из комнаты целоваться-христосоваться и садиться за стол.
Глава 6
В Баден- Бадене была русская церковь, и Вера половину
субботы боролась с соблазном сходить на службу. В ней не было ни капли
религиозности, но Пасхальная ночь так же, как и Рождество, служили для нее
прекрасным поводом включиться в русскую общину, помелькать, напомнить о себе,
обзавестись новыми знакомствами. Ей было очень одиноко здесь, в маленьком
-всего пятьдесят тысяч жителей - курортном городке с непомерными ценами и
мировой известностью. Вера была общительной, легко заводила контакты, и захоти
она, вся русская диаспора Шварцвальда и Баден-Вюртемберга с удовольствием
общалась бы с ней. Но она не хотела.
Вернее, хотела, очень хотела, но не могла. У нее было дело,
занимаясь которым приходилось соблюдать определенную осторожность и прилагать
усилия к тому, чтобы тебя знали как можно меньше людей. Пока. Когда-нибудь все
переменится…
В церковь Вера не пошла. Посидела перед видеомагнитофоном,
покрутила свои любимые кассеты, а ужинать отправилась на Лангештрассе, где
совсем рядом друг с другом располагались два привлекательных для нее заведения.
Одно - русское кафе «Артист», владела которым славная московская пара, бывшая
певица и бывший танцовщик. В «Артисте» была отменная русская кухня и
упоительно-чудовищный бордосский дог по кличке Иборг, страшный, огромный,
брыластый, слюнявый, точь-в-точь такой, как в кинофильме «Тернер и Хуч». Только
в отличие от кинематографического Хуча Иборг был игрив, ласков и готов любить
всех без разбора. Метрах в ста от «Артиста», на Гинденбургплатц, рядом с
фонтаном находился немецкий ресторан, в котором работал хорошо говорящий
по-русски официант из Югославии по имени Кемаль. Когда Вере не хотелось напрягаться
и возникало желание перекинуться парой-тройкой слов на родном языке, она
выбирала одно из этих двух заведений.
Окна в «Артисте» были темными, дверь заперта, и даже
табличка с надписью мелом «Здесь говорят по-русски» куда-то, исчезла. То ли
владельцы уехали в отпуск в Россию, то ли оправдываются слухи о том, что кафе
перекупил какой-то ресторатор из соседнего Карлсруэ и собирается делать здесь
полноценный русский ресторан с эстрадной программой…
Вера вздохнула и отправилась «к Кемалю». Вечер был теплым,
дождь давно закончился, и она заняла столик на улице. Отсюда хорошо
просматривался вход в дорогой отель «Бадишер Хоф», где частенько
останавливались русские. Вере не нужно было слышать, на каком языке говорят
люди, своих соотечественников она распознавала с одного взгляда - по одежде, по
походке, по прическе, по выражению лица, и абсолютно безошибочно могла
определить, куда направляются выходящие из отеля гости: на вечерний променад и
к Фатткуэлле за целебной водичкой для пищеварения, на романтическую прогулку с
заходом в бар или знаменитое кафе-мороженое, на встречу с друзьями,
остановившимися в другом отеле, или же в казино.
Мужчины, жившие в «Бадишер Хофе» и посещавшие казино, ее
мало интересовали, но ровно до тех пор, пока не переселялись в отель подешевле.
Вот в этот-то момент они становились объектом пристального
внимания Веры Лозинцевой…
Но это все в прошлом. По крайней мере, ей хотелось бы на это
надеяться. Теперь все по-другому.
Кемаль, красивый молодой брюнет, принес ей ребра барашка и
большую тарелку с салатом.
- Еще пива? - вежливо наклонившись, спросил он.
- Нет, пока достаточно, - улыбнулась в ответ Вера. -
Чуть позже.
Она не была ярой поклонницей пива, по крайней мере тогда,
когда жила в Москве, но здесь, в Германии, пиво пили поголовно все и
практически с любыми блюдами, и она понемногу втянулась, выпивала за ужином
одну-две кружки светлого нефильтрованного, которое называли коротко: Hefe. И не
сказать, чтобы оно ей нравилось больше всех прочих сортов, просто слово
оказалось удобным для запоминания и произнесения. «Хефе» и все тут. При всем
природном уме и недюжинных способностях к различным человековедческим наукам, к
языкам Вера Лозинцева ни склонностей, ни интереса не имела и изучать их не
стремилась. Так, осталось в голове кое-что из школьной программы, да и то из
английского языка, но в Баден-Бадене она этим вполне обходилась. Здесь
достаточно много бывших русских немцев, да и тех, кто уехал по еврейской визе,
тоже достаточно, не говоря уж о совсем «новых русских», покупающих
собственность и оседающих на постоянное проживание, так что решить можно почти
любой вопрос. Вон в парикмахерской, например, где Вера стрижется и делает
маникюр, работает девушка Оля из Омска, в одном из гостиничных ресторанов -
Валечка из Талды-Кургана, в магазине дорогого белья - Света из Новосибирска, в
книжном магазине - Галя из Мурманска, а в римско-ирландских банях - там вообще
целая смена девчонок из Харьковской области, и массаж делают, и простыни
выдают. Ничего, она и без языка прекрасно проживет.
