- А ты что же, сомневалась? - усмехнулся Назар
Захарович. - Почти сорок лет прошло, я, наверное, сильно постарел, да? Так
постарел, что ты меня и не узнала.
- Я не знала твоей фамилии, ты мне ее тогда не сказал.
Я знала только имя. Но сегодня ты его не назвал. Я боялась смотреть на тебя,
поэтому не очень хорошо разглядела. Я боялась понять, что ошибаюсь. А я,
Наджар? Я сильно постарела? Ты сразу меня узнал?
- Элка, Элка, - засмеялся он. - Ну что мы стоим в
прихожей? Пойдем уже куда-нибудь.
- Куда? - растерялась Аля. - Опять на кухню? Или ко мне
в комнату? Там нам никто не помешает.
- Да брось ты эти глупости. Давай надевай плащ или что
там у тебя на весенний сезон припасено, и пошли отсюда.
- Куда? - снова повторила она, понимая, что выглядит
полной дурой, и чувствуя себя от этого совершенно счастливой. Ну просто
абсолютно счастливой. Такой, как почти сорок лет назад.
- Да какая разница? Куда-нибудь. Сядем на троллейбус,
доедем до метро, выйдем где-нибудь в центре и пойдем в ресторан обедать. А
потом ко мне домой пить кофе. Я варю умопомрачительный кофе. Ты помнишь? Тебе
нравилось.
- Помню, Наджар,- ей доставляло необыкновенное
удовольствие произносить его имя. - Я все помню. Только зачем на метро? У меня
машина.
- Тем лучше. Обувайся, одевайся, бери сумочку, и пошли.
И зонтик захвати, там дождь идет.
Аля торопливо оделась, крикнула: «Дина, я ухожу, обедай
сама!» - и захлопнула за собой дверь. И только в ярко освещенном лифте посмела
открыто посмотреть на него. Старый. Глубокие морщины. Он и в молодости не был
красив, на этот счет она не обольщалась, и в ее воспоминаниях он не был
Прекрасным принцем. Одет чисто и тщательно, но небогато. Волосы редкие. А глаза
все те же, точно такие, какими она их помнила все эти годы. Тогда он много
курил, а сегодня за все время, что провел в их квартире, ни разу не достал
папиросы. Бросил? Здоровье подводит?
- Ты бросил курить? - спросила она.
- Ни за что, - усмехнулся Назар Захарович. - Я просто
терпел из вежливости. У вас некурящая квартира, я это сразу почувствовал и
решил не создавать тебе проблем. Почему ты живешь с братом? У тебя нет своей
семьи?
- Теперь уже нет. Два замужества, два развода, сын
живет отдельно. А ты, Наджар? Почему ты приглашаешь меня к себе домой? Ты один?
- Один, - коротко ответил он. - У меня тоже сын и тоже
живет отдельно.
- Когда ты женился, я думала, что умру, - неожиданно
призналась она и заплакала.
Ее машина стояла рядом с подъездом. Аля на ощупь достала из
сумочки ключи, нажала на брелок, отключила сигнализацию, открыла дверь и села
на водительское место. Слезы заливали глаза, она ничего не видела, просто
сидела, совершенно прямо, не пряча лица, не закрывая его руками, не наклоняя
голову. Сидела и плакала.
Глава 7
Для Лили Стасовой воскресенье тянулось невыносимо медленно.
Субботу она кое-как с грехом пополам пережила, заняв себя рефератом по истории,
в воскресенье же и реферат не писался, и книжки ее любимые не читались, и кино
по телевизору как-то не смотрелось. Ей хотелось, чтобы скорее наступило утро
понедельника, и тогда в восемь утра она подойдет к метро и сядет в машину
Кирилла. И первым делом спросит его, как сложились дела в пятницу и принесла ли
она, Лиля, ему в тот день удачу.
Отвлечься было ну просто совершенно не на что, мама уже
который день пропадала на фестивале телевизионных фильмов, и никто не мог
заставить Лилю поделать что-нибудь полезное по дому, постирать, например, или
пропылесосить квартиру. Она маялась с самого утра, пыталась поспать днем, чтобы
время прошло незаметнее, но уснуть так и не смогла, прокрутилась часа полтора
под теплым пушистым пледом и в раздражении встала с дивана. Подошла к телефону,
чтобы позвонить подружке и договориться пойти куда-нибудь, погулять, или в
кафе, или в кино, но вдруг поняла, что не сможет говорить с ней ни о чем,
потому что говорить Лиля хочет только о Кирилле, а о нем - нельзя. Нельзя,
потому что не хочется. То, что происходит между нею и этим красивым взрослым
мужчиной, особенное, и никакие подружки ее не поймут, сразу сведут все до
уровня пошлости или похабщины. Он тебя лапал? Ты с ним целовалась? А если
дойдет до главного, вам есть куда пойти? Он что, даже не намекал? Может, он
импотент? Или даже гомосексуалист? Лилю прямо передернуло при мысли о том, что
ей придется обсуждать Кирилла на таком примитивном уровне. И вовсе ей не
хочется с ним целоваться, и никакого там «главного» ей тоже не хочется, ей
просто нравится с ним разговаривать, ехать с ним в машине, вдыхать запах его
туалетной воды, смотреть на его мужественный профиль, слушать его голос и
чувствовать себя взрослой, интересной и значительной. С ней все обращаются как
с ребенком, никто с ней даже серьезно не разговаривает, ни мама, ни папа, ни
тетя Таня, папина жена. А Кирилл ведет себя с ней как с равной, хоть и знает,
что она намного моложе.
Около пяти часов Лиля подумала, что вопрос про пятницу
совсем не обязательно задавать завтра утром, можно ведь сделать это и сегодня.
Позвонить и спросить. А что? Он ведь дал ей номер своего
телефона. Ну и как это будет выглядеть? Как будто она ждет не дождется встречи,
утерпеть не смогла и позвонила. Как будто ей эта встреча нужна больше, чем
самому Кириллу. Как будто она влюбилась… И ничего она не влюбилась, просто
знакомство с ним будоражит Лилю, заставляет ее волноваться, переживать, как
заставляют волноваться и переживать любые новые ситуации и ощущения. Человек,
впервые попавший за границу, тоже волнуется и даже нервничает, потому что все
вокруг новое, необычное, непривычное.
Она спорила сама с собой, сердилась, усмехалась, приводила
аргументы «за» и «против» того, чтобы позвонить, съела на нервной почве четыре
бутерброда со своей любимой сырокопченой колбасой, потом долго ругала сама себя
за это грубейшее нарушение диеты и давала себе слово до завтрашнего обеда не
есть ничего, кроме нежирной простокваши, кружила вокруг телефонного аппарата,
потом вспомнила, что Кирилл поместил ее фотографию на номер мобильника, а не на
домашний номер, и решила, что если уж будет звонить, то только с мобильного,
чтобы он знал, что это она, и если ему в тот момент будет неудобно с ней
разговаривать, Он просто не ответит, и она своим звонком не поставит его в
неловкое положение. Потом как-то незаметно Лиля уничтожила две сладкие плюшки,
намазав их сливочным маслом и запив чаем с лимоном, спохватилась, расстроилась
до слез и, всхлипывая и сдирая с себя одежду, помчалась в ванную взвешиваться.
Весы показали не совсем то, что ей хотелось бы, и девушка расстроилась еще
больше. Придя в полное отчаяние, она все-таки ему позвонила,
- Тебе удобно разговаривать? - первым делом спросила
Лиля, когда Кирилл ответил.
Ей хотелось быть деликатной и не казаться навязчивой. Из
трубки доносился какой-то шум, видно, Кирилл был где-то в общественном месте.
