– Серьезнее не бывает, – признался Йен. – Я не могу вам рассказать всего, я никому не могу рассказать.
– Я понимаю, – сочувственно отозвалась Вайра. – И все же я бы хотела быть полезной, иногда поделиться с кем-то – уже облегчение.
– Вы хотите знать из любопытства или потому, что правда хотите мне помочь? – удивил ее Йен вопросом.
– Потому что я действительно очень хочу вам помочь.
Йен пристально посмотрел на нее. В его взгляде было что-то необычное, чему она не находила названия.
И потом он сказал, тихо и спокойно:
– Спасибо, Вайра. Вы мне уже помогли.
– Благодарю вас за чудесный вечер, – сказала Вайра мсье Дюфло совершенно искренне.
Она не ожидала, что бал доставит ей такое удовольствие. Она боялась стушеваться среди незнакомых людей. Но, как это часто бывает, когда ожидаешь разочарования, случается совсем обратное. Вайра наслаждалась каждой минутой.
Начать с того, что обстановка была великолепная. Огромные комнаты были украшены цветами, люстры ослепительно сверкали. Гости в нарядных туалетах были оживлены и доброжелательны.
Что доставило Вайре больше всего удовольствия, так это показ моделей, где были представлены замечательные ткани лионского производства.
Невозможно было вообразить себе более прекрасное зрелище, чем элегантные платья, демонстрируемые красивыми манекенщицами, великолепные драгоценности и роскошные меха.
Когда показ мод закончился, начались танцы, и Вайра, к ее удивлению, имела большой успех.
Десятки молодых людей хотели с ней танцевать, и, когда Йен, чувствуя себя обязанным это сделать, пригласил ее на фокстрот, ей пришлось ему отказать: у нее были расписаны шесть танцев, и места в ее списке ему не нашлось.
«Удивительно, – думала она, – как быстро привыкаешь к тому, что находишься в центре внимания».
Она не испытывала ни малейшего смущения, когда очередной партнер кружил ее по залу, и она знала, что все говорят о ней, молодой англичанке, гостившей у Дюфло.
Она и не догадывалась, что все смотрят не столько на нее, сколько на ее платье.
Мартин Майлс превзошел сам себя. Платье из белого атласа, явно лионского происхождения, было вышито венками из незабудок и розовых бутонов. Вышивка была выполнена из цветных стразов. Лиф был отделан светло-голубой каймой в тон незабудок. Кринолин, подчеркивая талию Вайры, делал юбку одновременно пышной и легкой.
«Где сейчас может быть Лорен?» – гадала Вайра, с облегчением сознавая, что на этом частном балу та едва ли могла появиться и устроить сцену.
Воспоминание о происшедшем в отеле портило Вайре настроение.
«Что бы сказала мама, – подумала Вайра, – если бы увидела эту сцену?»
Она не сомневалась, что ее благовоспитанная и деликатная мамочка не только испытала бы шок при виде этой вульгарной сцены, но и огорчилась бы тем, что Вайра оказалась во всем этом замешана.
При мысли о матери Вайра забыла о собственных делах. Она надеялась, что завтра получит письмо из Швейцарии. Она послала матери телеграмму, извещая ее о своей поездке в Лион, а затем и письмо, в котором объясняла, что отправляется туда по поручению сэра Эдварда.
Сопровождая несколько искусственные объяснения словами любви, Вайра испытала стыд за то, что скрывает правду от матери.
Сегодня, перед тем как одеться к ужину, она написала матери еще одно короткое письмо.
Из-за этого она чуть не опоздала, тем более что они с Йеном вернулись только в четверть восьмого. Но ровно в восемь она уже была внизу.
Ужин был очень скучный, так как большинство гостей были пожилые друзья Дюфло и его жены и говорили только о делах. Но бал ей все возместил.
– Это было чудесно! Просто чудесно! – воскликнула она, обращаясь к мадам Дюфло, когда гости разъехались.
– Мы очень рады, что вам понравилось. Мы опасались, что после лондонского общества наши развлечения покажутся вам провинциальными.
Вайра не могла сдержать улыбку. Что бы сказали Дюфло, если бы знали, что она никогда еще не бывала на балах.
– Спокойной ночи, – сказала всем.
Понимая, что от нее этого ожидают, она остановилась перед Йеном и подставила ему щеку для поцелуя.
Вайра весь вечер держалась независимо и уверенно, но в этот момент вся ее уверенность куда-то улетучилась, кровь прилила к щекам, сердце сильно забилось.
Какое-то мгновение она чувствовала себя словно парализованной, неспособной сдвинуться с места, а в следующее ее охватило желание бежать и скрыться куда-то.
Его губы коснулись ее щеки, и она поспешно отвернулась, при этом ее пышная юбка соблазнительно взметнулась.
Вот и все. Волнение в груди улеглось, кровь отхлынула от лица. Дышать снова стало легко.
«Что со мной происходит?» – спросила она себя и не смогла ответить.
– Спокойной ночи, Йен! – сказала она у двери своей комнаты.
Войдя, она включила свет и закрыла дверь.
– Ты имела успех! Настоящий успех! – сказала она своему отражению в зеркале.
Улыбнувшись своим мыслям, Вайра села за туалетный столик. И тут только заметила конверт на своей подушке. Вайра взяла конверт в руки и распечатала. Не было нужды гадать, от кого это послание. Вайра только однажды видела этот размашистый почерк, но она сразу узнала его.
«Я должен тебя видеть. Я звонил тебе несколько раз, но тебя не было. Выйди через боковую дверь, когда бы ты ни вернулась. Иначе, клянусь, я сам приду за тобой. Пьер».
Вайра усмехнулась. Придет он за ней, как бы не так! Он не осмелится. Хотя от него можно всего ожидать, в своей непредсказуемости он был способен на все.
«Я не должна его видеть», – твердила Вайра беззвучно снова и снова. Но в глубине души она пожалела, что Пьер не увидит ее такой, какой она была сейчас.
Если он нашел ее привлекательной, когда они впервые встретились в парке, то что бы он сказал сейчас, когда она была великолепна в красивом платье, раскрасневшаяся от возбуждения, со сверкающими как звезды глазами.
– Нет и нет, – твердо сказала она вслух. – Ты никуда не пойдешь, ты обещала, ты дала слово и должна сдержать его.
В этот момент раздался стук в дверь.
– Кто там? – забывшись, спросила она по-английски.
Дверь тихонько открылась. На пороге стояла маленькая горничная.
– В чем дело, Аннет? – спросила Вайра встревоженно.
– С’est monsieur le Comte, mademoiselle, – сказала она. – Граф здесь.
– Он на улице?
– Да, мадемуазель. Он ждет вас.
– Скажите ему, что я не могу к нему выйти.
Девушка, казалось, вот-вот расплачется.
