Только вот в сложившейся ситуации стихи мне в голову не шли. Ну, никак не шли. Все, что угодно в голове вертится, кроме стихов. Вот так я все время и промучился, и хотя тянулось оно как резина. Однако всему даже самому неприятному ожиданию конец приходит. Точно так и в этот раз вышло. Но всему даже напряженному ожиданию приходит конец.
Вот ветви расступились, и из зарослей лесных к костру высыпалось с десяток вояк в камуфляже, а с ними офицер и Эдичка. Ну, у вояк выправка стандартная всем нам автоматы в носы понатыкали. Только дернись. А куда дергаться-то? Я привязанный, Дед — тоже, Гера до сих пор в отключке. Вот только Дикий, при виде нацеленных на него автоматов дернулся было — привычка она привычка и есть, но в последний момент себя в руки взял нож положил, застыл словно истукан каменный.
В офицере я сразу полковника Мамаева признал. На Пулковских личность известная. Туповат он и жаден, а посему на заставе и уцелел, и в тот раз когда мутанты прорвались, всех на заставе перебили, и когда у военных между своими конфликт вышел. Я-то с ним лоб в лоб не сталкивался, но кто сталкивался утверждал, что гнилой он, потому всех других офицеров на Пулковских и пересидел. Кому сам взятку даст, у кого возьмет, где подмажет. Думаю, именно из-за таких горе-вояк наша армия сидит в глубокой просрации и все считают военных, ну если лучше полицейских, то самую малость.
Сам-то Мамай внешне личность заметная: высок, только вот лыс, как яйцо и глаза у него большие, навыкате. Словно кто-то по затылку его веслом треснул вот глаза-то и повылезли. А может это от того, что любит он новобранцев гонять. Я сам как-то видел. Построит он их в исподнем, сам перед строем в парадной форме щеголяет, потом неожиданно остановится, да как заорет «Лечь!», а у самого глаза аж навыкате от натуги…
Ну и Эдичка, конечно при Мамае этом вьется как рыба прилипала вокруг акулы. И куда делся тот вальяжный хозяин южных пригородных земель? Он этой перемены в Эдичке меня скособочило больше даже, чем от его предательства.
— Вот тут мы и устроились, Андрей Павлович, — а глаза хитрые, хитрые, так и бегают. — Все как я вам и обещал. Вот они все красавцы.
Подошли они к нам. Мамаев руку вперед вытянул, фонарик включил и ну меня слепить, а сам в лицо вглядывается, словно боится, что ему Эдичка кого-то другого подсунет.
— Да вы не сомневайтесь, Андрей Павлович, — Это не безизвестный в Царском себе Угрюмый. Рядом с ним Дед, к нему у вас много вопросов было…
Полковник движением руки попросил Эдичку замолкнуть и стоял, долго вглядываясь в лицо старика. Наконец задумчиво протянул:
— Вот и свиделись…
— Сегодня твоя взяла, — зло так сказал Дед и кивнул.
Так они и стояли пожирая друг друга взглядами. Только первым сдался полковник. Он голову опустил, потом пнул ногой Геру.
— А это кто?
— Кличка у него Гера, — подобострастно сообщил Эдичка. — У вас на нем куча подвигов числится.
— Что-то не припомню…
— Гвоздь вон у костра, скопытился вас не дождавшись.
— Сам вижу. А где Волчара?
Эдичка сдулся, словно проколотый воздушный шарик. Только руками развел.
— Он и остальные парни сразу ушли. Я их хотел соблазнить наградой, но они ждать не стали, словно почуяли чего.
Полковник какое-то время молчал, потом печально покачал головой.
— Волчара он такой, всегда опасность за версту чует. Ну, да ладно, улов итак не плох.
Это что же выходит? Выходит, что Эдичка заранее все продумал, загодя с вояками договорился, чтобы всех нас им разом сдать. Тогда может и касса Хасана была, только он ее вовремя под себя под греб. Нет, если бы тогда Дед меня не приложил, я бы сразу как все закончилось с Волчарой смысля бы, а деньги я потом с Эдички всегда стребовать мог, только когда никого рядом не будет. Ну, ничего, икнется это ему, отольются ему заячьи слезы.
— А мутант? — продолжал расспросы Мамай.
— Он в сарае остался, так где ребята Хасана его приковали. Негоже чудище такое… — Эдичка и Мамаев от нас отвернулись, так что конец фразы я не слышал.
Только прежде чем уйти, Мамаев повернулся и приказал:
— Пакуйте их всех!
Вот думаю, и пришла хана. Ну что ж, за последние часа полтора я с происходящим смирился, что на роду написано, того не избежать. Только вот Дикой, когда ему, как и нам, наручники одевать стали, забился.
— Да я не с ними! Оставьте меня! — глазками засверкал, ножонками затопал. Только кто ж его, родимого слушать будет? А ведь не даром его Бешенным прозвали! Орал благим матом, так что, наверное, в ГДР
[1]
слышно было. — Позовите Эдичку, он вам все объяснит! Я же с вами! Я за вас!..
Хорошо, что Гера в отрубе был. Представляю, как они бы вдвоем голосили!
Однако вояки скрутили болезного, да еще напинали, не сильно зато больно. Это они умеют, врезать так чтоб синяка не было, а потом ты неделю мучался. Я даже как-то подозревать стал, что их этому специально учат. И курс называется «Как сделать больно надолго».
Нас тоже отвязали, скрутили, но мы с Дедом не сопротивлялись. Какой смысл? Все равно не уйдешь, только потом с месяц кровью харкать будешь.
Что для себя, то я решил: утро вечера мудренее. Все равно сначала на Блокпост отвезут, а оттуда уже в тюрьму в Царское село. Из тюрьмы-то не удрать, а вот что касается Блокпоста…
В общем, как только все окольцевали, потащили нас через лес, сначала к дороге, а по ней к шоссе. Всего идти ничего, только вот дорога так разбита, словно по ней год минометами били. А ведь нас еще заставили Геру тащить. Ну, мы с дедом сразу согласились, а куда деваться. Правда, в наручниках нести эти сволочь оказалось очень неудобно. Так случайно он выскользнул у нас из рук пару раз. Первый раз мы его в грязь макнули. Глубокая такая промоина. Я лично думал, что он после такой ванны в себя придет. Нет, не пришел. Вытащили мы его, всего в грязи, мокрого насквозь. Как не утопили сам удивляюсь. Наверное, удержались лишь потому, что вокруг спецназа было слишком много. А так если б они чуток внимание ослабили, то не всплыл бы Гера из той лужи. Дальше потащили грязным потащили. Я все коровьи лепешки высматривал. Под Питером много бездомных коров развелось. Молоко у них ядовитое, мясо противное и никому они не нужны, но порою по дороге не идешь, а прыгаешь, как по полю минному, это если стадо прошло. А тут как назло никаких стад не попалось. Жаль…
Вышли мы на шоссе, а там и в самом деле большая вертушка стоит — десантная с двумя пропеллерами. Нас туда наши провожатые и препроводили. Устроились мы в уголке на жестких скамейках. Геру на пол кинули. У меня все-таки было подозрение, что он давно уже в чувства пришел, только вида не хотел подавать — другими словами дурковал, ждал момента ноги сделать. Только такого момента ему не представилось, потому как мы с него глаз не спускали, а нас солдаты пасли.
