Тяжело вздохнув, я приподнялся и покачивающимся шагом направился к треугольному окну. Выглянул. Туман все еще скрывал Неву, но был много ниже и реже, чем когда мы бежали от него.
— Отступает, так и не найдя добычи.
Я и не заметил, что кот последовал за мной. Сейчас, привстав на задних лапах и смешно подвернув передние, он глядел вниз на Неву. В этой позе он больше всего напоминал огромного разъевшегося тушканчика.
— Ты говоришь о нем так, как о живом существе.
— Не знаю… — протянул кот. — Может он сам живое существо, а может в нем живет кто-то смертельно опасный. Не знаю… Да и проверять не хочется, — он еще раз глянул на белую пелену, теперь больше всего напоминающую клочковатое ватное одеяло. — Ты его вчера ночью разбудил. Он пришел, проверил, кто явился в его владения. А теперь ушел.
— Не очень-то он умен.
— Не стоит судить о других по себе. Этот город итак не маленький, после катастрофы стал по-настоящему огромным. С одной стороны он опустел, а с другой — в нем обитает много странного народа, существ этого и иных миров. Это волшебный город, и как все то, что содержит волшебство — опасный.
— Тебе бы Рыжик не по СПб бродить, а романы писать, — проворчал я.
— Это ты про себя говоришь, Угрюмый. Я-то всего лишь посылаю тебе телепатические образы, а твое подсознание облекает их в поэтическую словесную форму.
Мы замолчали, наблюдая за одеялом тумана.
— Ну что пойдем вниз, — поинтересовался я. — А то так опять досидим до темноты.
— Нет, сейчас еще спускаться рано. Ты же не хочешь вновь встревожить белого зверя… Но и в темноте по Ваське бродить не стоит. Тут можно встретить такую тварь, что и не отобьешься.
— Почему-то меня это не удивляет.
Я отошел от окна и вернулся к спасительной комнате. Питер и Тимур сидели у входа, зиявшего черной дырой. Меня беспокоила одна навязчивая мысль, и я решил проверить свою догадку. Вскрыл ближайшую коробку. Там тоже оказалась вата, а под ней кораблик на подставке. Только совсем другой, не тот, что остался лежать на полу в комнате. Это был броненосец — корабль начала двадцатого века. Какое-то время я зачарованный держал его в руках, поражаясь искусству умельцев древности. Сколько мелких деталей, крошечные канаты, люки. В какой-то момент мне даже показалось, что вот-вот откроется один из люков и на палубу выскочат крошечные матросы. Но, естественно, ничего подобного не случилось. Однако модель и в самом деле была поразительной.
— Откуда это? — поинтересовался, подойдя ко мне Тимур, а потом не дожидаясь моего ответа добавил. — Какая тонкая работа.
Я кивнул. Потом аккуратно убрал корабль назад в вату.
— Ну как там в комнате, проветрилось?
— Скорее всего.
— Тогда возьмем вещи. Времени до заката мало осталось, а второй раз ночевать тут не хотелось бы. Пойдем следом за туманом. Доберемся до жилых кварталов, оглядимся. Весь Васькин-то из конца в конец часа за два пройти можно, — тут я и сам насмешливо хмыкнул. Разве можно вот так с бухты-барахты оценивать расстояния в Петербурге?
Но прежде чем начать спускаться мы перекусили. Устроились у окна. Пустили по кругу банку тушенки. Я распечатал вакумку с сухарями. Тушенку Рыжего я на его сухари намазал. Ему ведь мордой в банку не влезть. Запили все это парой глотков воды. Сухари оказались ванильными. Сладкими и твердыми, словно из камня вырезанными. Пока я из грыз вспомнил и склад Деда и разносолы на буфете на катере. Только теперь питания у нас почти не осталось, так что думать надо было, где хавчиком разжиться. Запили мы все это парой глотков из фляги.
— Знаешь, Рыжий, нам в первую очередь какой-нибудь склад местный найти или магазинчик, а не чудеса Васьки смотреть. А ты с этими чудесами мы ноги протянуть можем, это я вслух сказал, чтобы все остальные тоже слышали. Мало того, что у нас боеприпасов почти не осталось, так ведь и жрать-то толком нечего. А что такое четыреста граммов тушенки и восемь сухарей раз в день для четырех здоровых мужиков.
Кот только фыркнул. Уж не знаю, чем он питался пока мы по СПб бродили, только особо изголодавшимся он не выглядел. А может всему виной длинная рыжая шерсть? А вот у Тимура щечки-то втянулись. Ну, я всю жизнь тощим был как сухой саксаул, а что до мутанта… Странный он. Я, например, сколько к нему не приглядывался ни в жись не сказал бы тощий он или с жирком. К тому же его лохмотья четкости форм не добавляют.
В общем отзавтракали мы, после чего я приказал подниматься, собираться, отправляться и, так сказать, в дорогу дальнюю.
Спустились мы без особых приключений. Правда, Рыжик не дождавшись пока Питер слезет вниз прыгнул с полпути вниз, да так задними лапами об мутанта оттолкнулся, что тот чуть с лестницы не слетел. А так без всяких приключений добрались до главного входа в этот «храм». Теперь, когда было светло, туман отступил и стрелка Васильевского острова лежала перед нами, как на ладо. Полукруглая площадь, заросшая кустами, из которых местами выступали обломки Ростральных колонн. Заросли от здания, внутри которого мы переночевали отделяла полоса брусчатой дороги. Местами булыжники брусчатки куда-то побивались, местами между ними проросла трава, еще зеленая в это время года, но уже начинающая блекнуть и желтеть.
И нигде никаких следов таинственного тумана. Неизвестно откуда появившись, он так же неизвестно куда исчез.
— Что ж, надо идти.
— Нет постоим тут, постреляем, может кто еще к нам навстречу выползет.
Осторожно оглядываясь, поводя из стороны в сторону дулами автоматов мы медленно спустились по щербатым мраморным ступеням и обогнув «храм» слева направились вглубь острова.
Кот шествовал впереди высоко подняв хвост. Вышагивал словно на параде. За ним не спеша брели мы с Тимуром, позади, метрах в двадцати от нас шел Питер. Только… Только все мне это не нравилось. И в первую очередь не нравился Тимур. Вроде с ним все в порядке было, был таким как всегда, и все же что-то не то. То ли он каким-то образом изменился, то ли я стал смотреть на все другими глазами, а может… Нет… Я пригляделся повнимательнее, и мнеб показалось, что кожа моего спутника приобрела какой-то нездоровый зеленовато-серый оттенок. Тогда, подойдя к нему поближе, я поинтересовался.
— Тимур, ты как себя чувствуешь?
— Нормально, — ответил он.
— А рука?
— Что рука?
— Не болит?
— Да и я думать о ней забыл, — отмахнулся он.
Однако что-то в его ответах мне тоже не понравилось. Если б я те вопросы ему в другой обстановке задал, то решил бы, что врет он или прикидывается. Только зачем ему это? И потом, если б у него и в самом деле что-то болело, то я сильно сомневаюсь, что он вот так бодро отвечал бы мне и вышагивал ничуть не хромая. И все же… Тогда я решил посоветоваться с котом.
