— Ну так что особенного? Это всего лишь другой период нашей жизни. Он напоминает нам о происхождении нашего богатства.
— Верно. — Она кивала почти не переставая. С каких это пор деловые костюмы — обычная одежда для средневековых аристократов! Притом что парадная одежда напоминает кинофильмы об эпохе Ренессанса. «Встречают по одежке», — добавила она к своим мысленным заметкам о семье.
Роланд проводил ее по широким ступеням лестницы, и у высоких двойных дверей, на самом верху, двое стражей в темных костюмах и в темных очках доложили о прибытии гостей и ввели их внутрь.
В удивительно небольшой столовой, которая примыкала к приемной гостиной герцога, их уже ожидал длинный дубовый стол. Вдоль стены, укрепленные на бронзовых стержнях, располагались шары из старинного стекла; они лили бледный свет на стол, сверкавший серебром и хрусталем. За каждым стулом ожидал слуга, одетый в черное. Герцог Энгбард, в таком же старинном облачении, ожидал гостей: Мириам узнала даже короткий меч, висевший у него на поясе. «Может быть, меч здесь обязательное приложение к мужской одежде для торжественных вечерних приемов?» — подумала она.
— Дорогая племянница, — почти нараспев приветствовал ее он, — ты выглядишь изумительно! Добро пожаловать к столу. — Герцог указал ей на стул во главе стола справа стул черного дерева с высокой резной спинкой, украшенной удивительно замысловатым узором.
— Очень рада познакомиться со всеми, — собравшись с духом произнесла она, сухо улыбаясь и пытаясь найти нужный тон. «Эти головорезы могут убить за один только взгляд», — напомнила она себе. Средневековое запустение караулило у ворот, и камеры заключения находились здесь же, в подвале. Может быть, это и не столь уж необычная грань западного мира, но для нее это было нечто новое. Она подобрала юбку и с большой осторожностью села, едва только слуга позади нее пододвинул стул. Изысканная резьба на спинке стула ничего не говорила о его удобстве… Сиденье оказалось плоским и чрезвычайно жестким.
— Роланд и молодой Винченцо! Займите места рядом с Хельгой, милостью Отца Небесного.
— С рад-достью, — дрожащим голосом проговорил Винченцо.
Наружная дверь вновь открылась, уменьшив, таким образом, для него дальнейший риск оконфузиться, и лакей негромко сообщил:
— Леди Маргит, хозяйка поместья Праг, и ее превосходительство баронесса Ольга Торолд.
В комнате появились шесть женщин, и тут Мириам осознала, что она, вероятно, одета слишком просто. Каждая из двух особ знатного происхождения была в таком объемистом вечернем платье, какого Мириам отродясь не видела, со шлейфом, который несла служанка, а волосы сих благородных дам свиты в подлинные клубки из золота и рубинов и напоминали птичьи гнезда. Они походили на солисток из опер Вагнера: толстая дама и тонкая стройная девственница. Маргит из Прага было, пожалуй, около сорока, ее волосы уже тронула седина, а щеки слегка обвисли. Она выглядела так, будто при других обстоятельствах могла быть веселой и радостной, но сейчас ее лицо отражало мрачную решимость и беспощадность. Напротив, Ольга Торолд, едва вышедшая из отроческого возраста, оказалась веселой молодой девушкой в платье с золотой и темно-красной отделкой. Ее шея была буквально укутана драгоценными камнями, которые вспыхивали при всяком ее движении. Ольга (так казалось) слегка удивилась, встретив холодный оценивающий взгляд Мириам.
— Пожалуйста, прошу вас, садитесь, — сказал Энгбард. Ольга сдержанно улыбнулась и слегка наклонила голову в его сторону. Маргит, ее компаньонка, едва кивнула и заняла свое место. — Надеюсь, вы уже слышали о возвращении нашей блудной дочери, — объявил он. — Питр, можно подавать вино. Бордо.
— Я слышала сегодня нечто очень странное, — сообщила Маргит на английском, в котором звучал какой-то на диво отрывистый акцент. — Эта щебетунья, что сидит слева от вас, и есть дочь вашей давно пропавшей сестры? Так это правда?
— Да, это так, — подтвердил Энгбард. Слуга поставил перед Мириам наполненный вином бокал резного хрусталя. Она потянулась было к нему, но передумала, заметив, что никто не пытается сделать такое же движение. — Она доказала свое право наследования, характерное свойство семьи… Анализ крови, прибывший от силы час назад, подтвердил это право. Она чистой нашей крови, и мы получили информацию, подтверждающую, как это ни печально, смерть ее родной матери, Патриции Торолд-Хъёрт. Я представляю вам Хельгу, также известную как Мириам, Торолд-Хъёрт, старшую живую наследницу.
— Какая прелесть! — Ольга жеманно улыбнулась Мириам. Та, лишившись дара речи, лишь кивнула в ответ.
Перед каждым из гостей, словно по волшебству, очутились тарелки с первым блюдом… какая-то разновидность жареной домашней птицы, настолько маленькой, что Мириам уместила всю порцию в своей одетой в перчатку руке. Никто не двигался, только Энгбард воздел руки.
— Во имя Отца Небесного…
Мириам застыла, ошеломленная, и пропустила негромкое продолжение молитвы, резкий выплеск вина из бокала над поверхностью стола, ответный шепот Роланда, Ольги и Маргит и запинающийся отклик Винченцо. «Он же сказал, что в этой стране не почитают Христа», — напомнила она себе, вполне своевременно, чтобы подвигать губами, будто произнося какие-то слова… что угодно, любые… лишь бы приноровиться к ситуации. Завершая короткую молитву, Энгбард поднял бокал.
— Ешьте, пейте и чувствуйте себя в полной безопасности под моим кровом, — сказал он и сделал большой глоток вина. Стало ясно: званый обед «открыт».
Желудок Мириам ворчал и жаловался. Она взяла нож, вилку и очень сдержанно подступилась к своей тарелке.
— Приходится слышать столько самых разных и чрезвычайно необычных историй, дорогая. — Мириам вновь застыла и посмотрела через стол: там ей весьма сочувственно улыбалась Маргит. — Вы так долго пропадали, должно быть, это было невыносимо!
— Пожалуй. — Мириам рассеянно кивнула и положила вилку. — А временами, пожалуй, и нет. — Она с минуту раздумывала. — А что вы слышали?
— Много всего, — затаив дыхание, начала Ольга. — Вы лишились родителей по вине каких-то дикарей и прозябали в работном доме, верно, бабушка? И вынуждены были спать в печной золе! А затем кузен Роланд отыскал вас и…
— Ну хватит, дорогая, — снисходительно сказала Маргит, поднимая руку в перчатке. — Ведь, в конце концов, это ее история, пусть сама и расскажет. — Она вскинула бровь, поглядывая на Мириам. Та, больше пораженная простодушием девушки, чем тупостью ее пожилой спутницы, заморгала и прищурилась в ответ.
— Я и сам бы с удовольствием послушал, как ты росла, — громко заметил Энгбард.
— Ах. Разумеется. — Мириам поглядела вниз и обнаружила, что, пока они болтали, ее тарелку с закуской заменила чашка с супом — вероятно, с мясным бульоном. — Ну что ж. Я бы не хотела разочаровывать тебя… — она улыбнулась Ольге, — но я получила самое что ни на есть обычное воспитание. Вы же знаете, что моя родная мать исчезла? Когда ее обнаружили… гм… на другой стороне, меня отдали в приют, и впоследствии меня удочерила молодая бездетная пара. — О бьющих окна студентах — левых радикалах, которые выросли и стали учеными, она умолчала. Ольга жадно ловила каждое ее слово, будто Мириам описывала приключения в далеких землях, с пиратами и подвигами. Либо девушка была невероятно глупа, либо ее так оберегали от всего, что рассказ Мириам звучал для нее очень экзотично. Вероятнее последнее.
