— Эй, послушай, этого в правилах нет!
— А где мыло?
— Оно… нет — ой!
Утро запаздывало. Мириам двигалась вяло, дремотно, ощущая тепло и безопасность и чувствуя себя необъяснимо разбитой. Похоже, что-то было не в порядке с подушкой: она дергалась. Ее охватило напряжение. Оружие! Я взяла его или?..
Память вернулась стремительным броском.
— Твои апартаменты слишком большие, — сказала она.
— То есть?
— Слишком много комнат.
— Что ты имеешь в виду?
Она слегка подвинулась назад и ощутила его ягодицами.
— Нам вполне хватило бы гостиной, ванной и спальни. Но ведь у тебя есть еще и кухня, не забыл? А как насчет черного хода?
— Я… ну… — Он громко зевнул. Она ощутила, как он напрягся. — Нужно сходить в туалет.
— Ох, черт. — Она перевернулась и с некоторой нежностью наблюдала, как он встает. «Ну разве они не забавны по утрам? — подумала она. — Если только…» Затем цепенящее страдание вновь вернулось, поглотив ее. Завтра уже наступило.
«Вот проклятье, — подумала она. — Нельзя провести толком даже одну ночь! Может быть, со мной что-то не так?»
— Ты не против кофе? — спросил он через открытую дверь.
— Да, будь добр, налей. — Она зевнула. Проснуться в постели рядом с ним? Это должно казаться исключительно важной, высшей ценностью, словно первый день ее новой жизни. Но этого не было, и Мириам испугалась — и испытала сильное, горячее желание плюнуть в лицо безымянным сукиным детям, которые делают все это. Она хотела Роланда. Она хотела вечно просыпаться вот таким образом. Она даже подумывала о замужестве и детях, если это касалось его. Но это было неосуществимо; она никогда не пожертвовала бы ребенком, принеся его на алтарь династических предложений Клана. Ромео и Джульетта были просто глупыми, бестолковыми подростками. Меня не проведешь. Не так ли?
Она встала, оделась и отправилась на небольшую кухню Роланда. Он улыбнулся.
— Завтрак? — спросил он.
— Да. — Она улыбнулась в ответ, ее мозг яростно набирал обороты. «Хорошо. А почему бы тебе не дать ему шанс? — спросила она себя. — Если он что-то скрывает, посмотрим, сумеет ли он облегчить свою душу. Именно сейчас». Она прекрасно знала, почему ей не хочется спрашивать, но не это «знание» пугало ее. Особенно когда Айрис по-прежнему числилась «пропавшей без вести». С другой стороны, правдоподобное вранье могло заставить его рассказать ей кое-что, и, если бы это касалось Айрис, это имело бы значение. Или нет? Итак, вот что я могу использовать… О-ох. Это очевидно. — Послушай, — негромко сказала она. — Я знаю, ты что-то скрываешь от меня. Не нужно быть гением, чтобы вычислить это. Ты ничего не говорил Энгбарду. Тогда кто же знает про нас?
Она не знала точно, чего именно ожидала: может быть, отрицания или веселой усмешки. Но его лицо, смятое, как обломки автомобиля, в ее прогнозах отсутствовало.
— Вот проклятье, — тихо произнес он. — Чертовщина.
Во рту у нее пересохло.
— Кто? — спросила она.
Роланд отвернулся.
— Он показал мне снимки, — все так же тихо произнес он. — Снимки нас двоих. Представляешь?
— Кто? О ком ты говоришь? — Мириам отступила на шаг, неожиданно ощутив себя голой. Ищите и обрыщете.
Роланд тяжело опустился на кухонный стул.
— Матиас.
— Боже мой, Роланд, ты мог бы сказать мне! — Гнев придавал ее словам силу выстрелов: он содрогнулся под ее натиском. — Что…
— Камеры. Все камеры в Форт-Лофстроме. Не только обычные камеры службы безопасности… Он наставил в ряде комнат «жучков», скрытых «жучков», подключенных к общей сети наблюдения. Их невозможно убрать, они незаметны, и, предположительно, их вообще там нет. Он самый настоящий паук, Мириам. И мы попали в его сети, — Роланд повернул к ней лицо, бледное и перекошенное. — Если он скажет старику…
— Проклятье. — Мириам с отвращением покачала головой. — Когда?
— После твоего исчезновения. Клянусь. Мириам, он шантажирует меня. Не тебя, ты сможешь пережить это. Меня Энгбард убил бы. Он ведь тоже связан понятиями чести. Если наша связь выплывет наружу…
Мириам пристально смотрела на него.
— Ну? О чем он просил? Что он просил тебя сделать?
— Ничего! — почти выкрикнул Роланд, уже на грани нервного срыва. «Я перепугала его», — решила она, и эхо мрачного удовлетворения нарушило охватившее ее оцепенение. Хорошо. — По крайней мере, пока ничего. Говорит, что хочет убрать тебя со сцены. Нет, не убить, просто отстранить от участия в политических играх Клана. Сделать «невидимой». И то, как ты поступаешь сейчас, — он рассматривает как мою режиссерскую работу.
— Ну, давай этот свой кофе, — потребовала Мириам.
— Когда ты позвонила с сообщением о трупе на складе, я передал это Матиасу, потому что он отвечает за внешнюю безопасность, — объяснил Роланд, пока наливал кофе из кофеварки. — Затем, когда ты сказала, что там еще и бомба, я не мог ничего понять. Потому что, если он хочет шантажировать меня, ты ему необходима живая, разве не ясно? Так что я не могу понять, почему он устраивает такие штуки, но в то же время…
— Роланд.
— Да?
— Помолчи. Я пытаюсь думать.
Черт возьми. Матиас. Камеры… повсюду. Она вспомнила лестницу для прислуги. Спальню Роланда. Стало быть, это Матиас хочет убрать нас с дороги? Заманчиво.
— Два миллиона долларов.
— Что?
— Мы могли бы далеко уйти с двумя миллионами долларов, — услышала она собственный голос. — Но недостаточно далеко, чтобы навсегда убежать от Клана.
— Ты хочешь…
— Помолчи. — Она пристально взглянула на Роланда. Он все скрывал от нее. Нет, конечно, это подавалось как хороший предлог, но… от подобной мысли у нее стыла кровь. Роланд не рыцарь в сверкающих доспехах. Клан давно сломал его. И нужен был только Матиас, нажимавший на свои кнопки, чтобы заставить его делать все, что им угодно. Ей хотелось возненавидеть его за это, но она не могла. Идея выступить против организации, владеющей миллиардами долларов и сотнями рук, устрашала. Роланд однажды сделал нечто подобное и поплатился. «Хорошо. Итак, он недостаточно смел, — подумала она. — А что же тогда я? Смелая или сумасшедшая?» — Ты скрываешь от меня что-то еще? — спросила она.
Роланд глубоко вздохнул.
— Нет, — сказал он. — Честно. Единственный, у кого на меня хоть что-то есть, это Матиас. — Он горько усмехнулся и закашлялся. — А у меня больше никого нет. Ни подружек, ни даже приятелей. Только ты.
— Если Матиас начал тебя шантажировать, значит добивался чего-то, что ты мог бы сделать для него, — отметила она. — Он знает, что мог бы отделаться от нас обоих, просто предложив нам кучу денег и заметя наш след. А если за попытками убить меня стоит он, я уже давно была бы убита, верно? Выходит, его намерения и то, что он практически хочет сделать, распространяются на меня и требуют твоего участия… и, по его расчетам, ему нужен рычаг, чтобы шантажировать тебя?
