Рашель улыбнулась шире.
– Защита ходатайствует об отсрочке в связи с приближающимся боестолкновением. После битвы времени будет достаточно.
– Отклонено! – отрезал Зауэр. – Нам нужен протокол справедливого суда до вынесения приговора.
Вот от этого у нее наглая ухмылка с рожи сползет!
– Суд объявляет перерыв на пять минут, чтобы обвиняемый мог посоветоваться со своим адвокатом. И ни минутой дольше. – Лейтенант стукнул кулаком по столу, встал и вышел из кают-компании. Остальные члены трибунала последовали его примеру, а за ними – кучка зрителей. Остались Рашель, Мартин и четверо матросов конвоя в дверях.
* * *
– Ты понимаешь, что это чистая формальность? Они меня казнят, – сказал Мартин.
Голос у него был хриплый и слегка неровный. Руки он сцепил на коленях, стараясь унять дрожь.
Рашель заглянула ему в глаза.
– Мартин, смотри на меня. Ты мне веришь?
– Я… да.
Он опустил глаза.
Она протянула руку через стол, взяла его за левое запястье.
– Я кое-что почитала об их судебных процедурах. Они здорово нарушают порядок, и я в любом случае буду апеллировать к капитану – который и должен был возглавить трибунал вместо выскочки-офицера из службы безопасности, одновременно поддерживающего обвинение.
Она отвернулась, оглядела отдушины вентиляции, и одновременно отстучала по тыльной стороне его руки. Он напряг руку, давая понять, что сообщение принято.
Следующее заседание. Увидишь, я моргну три раза – начинай дышать глубже. Когда моргну два раза – задержи дыхание.
У него чуть шире открылись глаза. А она продолжала говорить.
– У них не будет времени ничего сделать до перигея. Мы в двух астрономических единицах и быстро приближаемся, соприкосновение должно начаться около полуночи, если предстоит открытая война.
Морзянкой она передала:
К спасательной шлюпке.
– Это… – Мартин сглотнул слюну. Как сбежать? – пошевелил он рукой. – Я не уверен, что будут соблюдены все формальности. Этот обезьяний суд… – Он пожал плечами.
– Оставь это мне. – Она подчеркнула свои слова пожатием руки. – Я знаю, что делаю.
Впервые за все это время в его лице появилась надежда. Рашель прервала контакт и откинулась в кресле.
– Душно здесь, – пожаловалась она. – Где тут вентиляция?
Мартин посмотрел ей за спину, она проследила за его взглядом: решетки в потолке. Рашель крепко зажмурила глаза, перед глазами поплыли зеленые растровые изображения, как кошмары с тюремной решеткой. Шпионские жучки, остатки стада, выпущенного Василием, терпеливо ждали в вентиляционных отдушинах. Роботы следовали за ней до кают-компании, загруженные кое-чем, что придаст интерес процедуре. «Как следует служи маленьким наблюдателям», – с горечью подумала она.
– Я тебя отсюда вытащу, – заверила она Мартина.
– Я понимаю. – Он кивнул, чуть наклонив голову. – Ты знаешь, я же сам с людьми работать не очень…
Она покачала головой.
– Они это делают, чтобы заставить меня себя скомпрометировать. Дело тут не в тебе. Ничего личного. Они просто хотят, чтобы я не стояла на дороге.
– Кто?
Она пожала плечами.
– Офицеры среднего звена. Те, кому короткая победоносная война – билет на повышение. Те, кто считает, что меня вообще нельзя было сюда пускать, тем более дать возможность доложить о том, что видела. Уж после Лампрея-один – точно. Я была там агентом Красного Креста на месте, ты это знаешь? Расследовала военные преступления. Выставила их всех в очень неприглядном свете, и они это знают. Им не нужен мирный договор, им нужны боевой дух и слава.
– Если дело только в тебе, отчего этот оболтус из конторы Куратора здесь торчит? – спросил Мартин.
– Двух зайцев одним выстрелом. Не парься. Если у них не выйдет, они смогут свалить все на лапу Куратора, выставить своего внутреннего врага в невыгодном свете. Особой любви между разведкой флота и гражданской тайной полицией не замечалось никогда. Если получится, то нас обоих уберут с дороги. Если по уставу, у них вообще права не было устраивать этот фокус. Чтобы вынести смертный приговор – кроме как перед лицом противника, – нужен командир корабля и старший помощник, так что, если они тебя казнят, это настолько незаконно, что их всех можно будет повесить.
– Очень утешает. – Мартин выдавил улыбку, но получилась она очень испуганной. – Ладно, делай, как считаешь… Черт, в общем, я тебе доверяю.
– Вот и хорошо.
Двери открылись.
* * *
– Получается, – заметил Зауэр. – Она пришла защищать своего прихвостня. Теперь надо только заставить ее нарушить дисциплину. Должно быть не трудно, поскольку скамья вся наша.
– Дисциплину? – Вульпис приподнял бровь. – Ты говорил, что это будет суд.
– Суд. Состязание духа – нашего против ее. Она снизошла до того, чтобы его защищать, тем самым она действует в суде на правах офицера. Статья Сорок шестая гласит, что выступающий в суде офицер подчиняется Уставу и может быть привлечен к суду за недобросовестность либо неуважение к суду. Согласившись выступать в нашем суде, она тем самым лишила себя дипломатического иммунитета. Тем лучше. Примерно через два часа мы выходим на позиции. Пока мы миндальничаем, но после этого момента любой старший офицер может выносить смертный приговор – или даже приказ о казни на месте, поскольку это подпадает под статью Четвертую Устава «Повиновение перед лицом противника: Обеспечение такового». Не то чтобы я запланировал использование этой статьи, но ведь она нам дает некое прикрытие?
Доктор Герц снял пенсне и начал его протирать.
– Как-то мне это не очень нравится, – сказал он нервозно. – Все это сильно пахнет крючкотворством, будто на нас это спихнули. Вас не беспокоит, что мы играем на этого поросенка из-под Куратора?
– Да нет. – Зауэр наконец все-таки усмехнулся. – Понимаете, на самом-то деле чего я хочу: чтобы вот этот самозваный адвокат вляпался в нарушение дисциплины, субординации, чего угодно – а насчет самого обвиняемого, я думаю, лучше всего, если обвинитель откажется от обвинения или суд вынесет вердикт «Не виновен». – Он фыркнул. – Совершенно очевидно, он не знал, что нарушает какие-либо правила. Плюс к тому устройство, которое у него было, оказалось неактивным, и мне не доказать, что оно могло использоваться на борту корабля. И Адмиралтейство будет рвать и метать, если мы ему усложним найм гражданских контрактников. Я надеюсь задурить ей голову так, чтобы она не поняла, что никакого дела здесь нет, пока мы не уберем ее с дороги, а тогда мы Спрингфилда освободим. Отчего наш молодой господин Мюллер будет выглядеть полным и законченным идиотом, не говоря уже о том, что у меня появятся основания завести на него дело по подозрению в проникновении со взломом, краже личных вещей, нарушении дипломатического иммунитета и неприкосновенности дипломатического запечатанного багажа, а может быть, даже дезертирстве с поста. – Усмешка Зауэра превратилась в акулий оскал. – Что-нибудь еще добавить?
