Работающая торпеда – совсем не то, что капитан любого корабля желал бы иметь от себя поблизости. В отличие от ракеты – просто, по сути говоря, трубы с реактивной массой и лазерным зеркалом в хвосте и боеголовкой спереди, – торпеда сама по себе космический корабль с собственным источником энергии – невероятно грязным, – практически медленно горящей атомной бомбой, едва контролируемой и оставляющей за собой жутко радиоактивный выхлоп. Это почти что самый экономичный двигатель без термоядерных реакторов или генераторов искривленного пространства. Пока не были найдены новые технологии, его использовали в начале двадцать первого века пионеры межпланетных пилотируемых полетов.
– Летят обе, капитан. У наших девяносто шесть и сто двенадцать «же» соответственно, по эскадре в среднем девяносто восемь. Выгорят через сто секунд, перехватят цели один и два, если те останутся на прежнем курсе еще сто пятьдесят секунд. Тогда можно будет отключить контроль нацеливания.
– Хорошо, – коротко бросил Мирский.
Нацелившись на «Полководца» на обратном курсе, корабли противника вполне могут вскоре начать стрельбу, но торпеды точно встанут у них на пути, угрожая и не давая стрелять по флагману. На что и рассчитывал Мирский.
Что-то было крайне непонятное в этих двух кораблях. Они не следовали никакой очевидной тактической доктрине – просто летели по прямой с ускорением, пульсируя лидаром, летели, очертя голову. Никаких признаков хитрых ходов: вылетели и стали испускать сигналы, как пьяные дураки, играющие в компьютерную игру, отбрасывая все преимущество скрытости, которое у них было. Кто бы там ни вел эти корабли, он или кретин, или…
– Радар! – тихо позвал Мирский. – С полным насыщением вперед и вниз. Что-нибудь там есть?
– Сейчас посмотрю. – Марек сглотнул слюну, тут же поняв, к чему клонит капитан.
Если это гончие, вспугивающие дичь на своем пути, кто-нибудь тихо должен идти за ними. Не мины, поставленные на пиковой скорости, но что-то иное. Может быть, что-то и похуже, вроде поля самоходных торпед.
– Оптическое сканирование также, капитан?
– Хуже не будет, – хмыкнул Мирский. – Они и так знают, где мы.
Радар-2 доложил:
– Ничего серьезного не видно, господин капитан. Ничего в пределах двух световых секунд вперед или вниз. Небольшие количества органического мусора – проходили через тонкое облако в узловой точке номер один, пару царапин на носу заработали, – но никаких признаков конвоев или систем оружия.
– Впереди чисто, капитан, – сообщил Марик.
– Ладно, продолжайте наблюдение. – Мирский опустил глаза: руки его лежали на коленях, пальцы тесно переплелись. Старые руки, с седеющими волосками на тыльной стороне кисти. – И как я столько прожил? – спросил он тихо сам себя.
Рабочая станция тихо прозвенела.
– Входящий вызов для вас, капитан, – сообщила телефонистка.
Это был Бауэр.
– Я занят, – сказал Мирский сухо. – Торпедная атака. У вас срочно?
– Вроде бы. Происходит что-то непонятное. Как вы думаете, почему они не стреляют?
– Потому что они уже выстрелили, – ответил Мирский сквозь зубы. – Только пули еще не долетели до нас.
Бауэр секунду смотрел на своего флаг-капитана, и на его лице было написано безмолвное согласие. Потом он кивнул.
– Вытаскивайте нас отсюда к чертям, капитан. Всей эскадре дам приказ следовать за вами. Только дайте мне максимальную дельта-вэ по отношению к этой… что бы оно ни было.
Радар-2 доложил:
– Время до максимального подхода второй торпеды, восемьдесят секунд. Капитан, нет признаков, что цели увидели торпеду. Хотя торпеды вполне в пределах видимости, если у них там что-то вроде нашего Г-90.
– Вас понял. – Мирский помолчал. Какая-то колотилась у него внутри, мерзкое чувство, будто он что-то забыл. А, нейтринный импульс! Нейтрино – мощное ядерное оружие. Так почему же не было вспышки?
– Батарея, зарядить двенадцать СЕМ-20 для сброса с хвоста на кратчайший курс перехвата. Допустим, что нападение будет с кормы.
Он снова взглянул на экран, но контр-адмирал уже повесил трубку.
– Есть, капитан! Ракеты заряжены. – Хельсингас был почти счастлив, дергая рычажки и крутя ручки регулировки. Такого близкого к удовольствию выражения у него на лице не бывало с тех пор, как пропала его собака. – Готовность минус десять секунд.
– Рулевая рубка! – Мирский сделал паузу. – По моей команде выполнять маневр отхода.
Зазвенел сигнал тревоги на столе оператора радара.
– Разрешите доложить, капитан! – начал побледневший старшина. – Пропал «Князь Вацлав»!
Потрясенные лица присутствующих обернулись к нему.
– Что значит «пропал»? – рявкнул Вульпис, нарушая иерархию. – Линкор – не иголка…
– Линкор не отвечает на сигналы. И перестал набирать скорость. На графике его видно, но что-то с ним не так… – оператор запнулся. – Сигнал «свой-чужой» от него получить не удается. И слишком много отражает энергии – как будто с него содрали покрытие маскировки излучения.
– Рулевой! Выполнять маневр отхода! – рявкнул Мирский в наступившей внезапно тишине.
– Есть выполнять маневр отхода! – Капитан-лейтенант Вульпис лихорадочно защелкал переключателями.
Фундаментальная проблема космического боя состоит в том, что если дело оборачивается плохо, это обычно случается в мгновенье ока, и, что того хуже, катастрофа становится видимой для корабля только тогда, когда он настолько окружен вражескими ракетами, что удрать почти немыслимо. Мирский эту ситуацию неоднократно разыгрывал с Бауэром и другими капитанами флота, в результате появился план отхода. Хреновенький планчик, и единственный его плюс, что остальные варианты еще хуже. Что-то дотянулось почти через девяносто тысяч километров и стукнуло линкор из-за угла. Нельзя сказать, что это было совершенно неожиданно: в конце концов, воевать сюда прилетели, а не баловаться. Но не было видно никаких ракет: только свои да осколки после взрыва, плывущие впереди, и еще – тонкие брызги органической «перхоти» от вражеских кораблей.
В активном режиме лидар «Полководца» углядел ракету почти в световой секунде – за триста тысяч километров. Если у врага было лучевое оружие, способное раздолбать на таком расстоянии линкор – почти на два порядка мощнее, чем собственное энергетическое оружие обороны «Полководца Ванека», – то это было чертовски близко. И единственное, что оставалось – это развернуться и включить аварийную тягу, прокладывая вектор прочь от противника, до того как тот откроет огонь.
Радар-2 доложил:
– Торпеда поразит цель через сорок секунд. Цели один и два идут тем же курсом, тормозят с ускорением в один «же».
– Что ж, приятно знать. Господин Хельсингас, я был бы вам признателен, если бы вы были столь любезны приготовить теплый прием всему, что наши друзья попытаются послать нам вслед. Не знаю, что они пустили в «Князя Вацлава», но предлагаю не дать им времени показать нам это. И если вы, господа, меня извините, мне нужно сделать один звонок. – Мирский надел скобу с телефонной трубкой и ткнул в отключение громкоговорителя. – Связь, прошу контр-адмирала.
