В это мгновение Михалыч приоткрывает глаза. И Слепень пятится, медленно отступая в сумрачный конец комнаты. Рычание усиливается, крокодильи пасти мутантов начинают оборачиваться в сторону «философа». Подбородок Слепня трясётся, по лицу бродит какая-то искажённая гримаса – должно быть, он пытается улыбнуться, но побелевшие губы его не слушаются:
– Собачки… Мои милые собачки. Это же я… Я! Я люблю вас… Я забочусь о вас!
Глаза Старика широко открываются. В ту же секунду «философ» торопливо ныряет в темноту за рядами ящиков. И вся многоголовая, клыкастая свора срывается с места и бросается следом, так что пыльные клубы поднимаются с грязного пола.
А мне почему-то кажется, что псы движутся медленно, страшно медленно… Я отчётливо вижу, как мышцы вспухают под их шкурами, чёрные тела зависают, почти парят в тягучем, упругом воздухе. Жуткие и завораживающе совершенные в своей ненависти. Прекрасное орудие в чужих, уверенных руках. Тот, кто управляет ими – свободен от эмоций. И от звериных и от человеческих. Он – выше. И куда страшнее…
На губах Старика – что-то вроде усмешки.
Это для меня время растянулось. На самом деле погоня не была долгой – почти сразу из-за ящиков донёсся отчаянный вопль. И тут же затих. Осталось лишь приглушённое ворчание.
«Браслет» щёлкнул, высвобождая моё правое запястье. Дальше орудовать проволочкой не было смысла. Я метнулась в угол комнаты, к валявшейся на полу «беретте». Михалыч опередил меня всего на мгновение и отшвырнул ударом ноги. Попал по рёбрам. Чуть ниже – точно бы вырубил минут на пять. Я отлетела к стене, но быстро сумела вскочить, оказавшись между Стариком и дверями.
Он поднял «беретту» и кивнул:
– Ты – молодец, Таня. Хорошо держишься.
– Тебе придётся меня застрелить. Или скормить псам. Живой я больше не дамся.
Если бы не пистолет, наши шансы не отличались бы так сильно. Передо мной враг, и эта ясность помогала. За два года Старик многому успел меня научить. И, пожалуй, главным было – не сдаваться.
Михалыч качнул головой;
– Это говоришь не ты. Если бы Алан не вложил в тебя свою ненависть, мы бы давно поняли друг друга. Ты ведь не выстрелила там, в «Глубине»… Хотя два раза у тебя была такая возможность.
– Отдай мне «беретту» и попробуем ещё раз.
Он язвительно прищурился. Понимал, что в третий раз рука у меня не дрогнет.
– Мы так здорово могли бы работать вместе…
– Да уж. И столько бы пользы принесли великой Америке.
Старик засмеялся:
– Америка… Ну, разумеется… Они тоже думают, что используют нас.
– Кого это вас?
– Таких, как я. Таких, какой можешь стать ты. Поверь, Таня – ты не знаешь и десятой части возможностей. Я слишком старый, но я смогу прожить куда дольше обычного человека. Сохраняя силы, разум. И всё равно у меня никогда не выйдет то, что могло бы получиться у тебя.
– Михалыч, а стоит ли оно того? Ты ведь давно не человек. Уже целых три года…
– Я знаю, Таня, – спокойно кивнул Старик, – мы – другие. Следующая ступень эволюции. Рано или поздно мы должны были появиться. Лучше приспособленные, более сильные, умные.
– И значит, остальные подлежат уничтожению?
– Бедный запуганный ребёнок, – вздохнул он, – да если бы мы ставили себе такую цель, Земля давно бы превратилась в пустыню.
По ту сторону ворот – неясный шум. Подчинённые Слепня заподозрили неладное. Кто-то яростно забарабанил в железные створки.
Только мы со Стариком не обращали внимания. Мы смотрели друг другу в глаза, и сейчас это было главное.
В двери несколько раз выстрелили. У кого-то по ту сторону не выдержали нервы. Калибру «барсов» пробить толстый металл явно не под силу. Через пару мгновений створки загудели от чего-то тяжёлого. Но стальные засовы даже не шелохнулись.
Другой проход – в темноте за ящиками. Не зря же Слепень туда бежал. Но, похоже, тот путь не связан напрямую с коридором за железными воротами.
– Ты живёшь в постоянном кошмаре, Таня. Разве ты не хочешь, чтобы он закончился?
– Хочу… Стреляй. – Я облизала пересохшие губы и оглянулась на Артёма. Сложившись будто складной метр, физик пытался перекинуть скованные руки вперёд. «Браслеты» на нём – самопальные, с длинной перемычкой. Может, и выйдет…
До ворот шага три. Если отодвинуть засов, ближайшее время Старик оказался бы слишком занят. А может, удалось бы и разжиться «барсом»?
Нет… Глупости… Шансов нет.
Он стоял всего в пяти шагах. И с реакцией у него полный порядок. Уж на этот раз он нас не упустит. Счастливые случайности не повторяются. Как там говорил бедняга, загнувшийся в подвале «охранки»? «Никто не гибнет?» Кажется, я смогу это проверить…
Почему он до сих пор не выстрелил? Даже если я необходима живой – достаточно лёгкого ранения. Всего одна пуля, пробившая в нужной точке мягкие ткани… Этого хватит, чтобы в рукопашной схватке добиться абсолютного перевеса.
За железными дверями вдруг воцарилась тишина. Я напряглась. Если у людей Слепня есть взрывчатка… Тогда надо лишь подождать. Но захочет ли ждать Старик?
Я пристально посмотрела в его светло-голубые глаза:
– Михалыч… Почему я? Зачем столько хлопот…
Он казался немного печальным. И, похоже, тишина за дверями ничуть его не беспокоила.
– Нас мало, Таня, нас всегда будет мало… Обычным людям плевать друг на друга. Едва слабеют впечатанные в мозги стереотипы, убить ближнего – так же просто, как выпить стакан воды. Мы – другие…
– Ты не очень похож на ангела, Михалыч.
– А я и не говорил, что мы – ангелы, – пожал плечами Старик, – но мы всегда узнаём себе подобных.
– Слава богу, я ещё не такая.
Он усмехнулся:
– Немногие способны пройти через имплантацию. Мы чувствуем этих людей.
– Как же мне повезло. Почти как выиграть в лотерею…
– Таких крупных призов там не бывает.
Я окинула его внимательным взглядом и быстро шагнула к дверям. Если он сказал правду, должно получиться. По крайней мере, он будет колебаться, прежде чем спустит курок.
– Артём, ко мне!
Физик уже успел перекинуть скованные руки вперёд и в одно мгновение оказался рядом – покрасневший и решительный.
Металлические створки снова загудели, вздрагивая от таранных ударов. Упрямства подчинённым Слепня не занимать. Моя ладонь легла на тяжёлый засов.
Старик выстрелил. Пуля навылет прошила рукав моей куртки и, отразившись от металла, ударила в бетонную стену справа.
– Отойди от дверей, Таня.
С такого расстояния он не мог промахнуться. Значит… Это самое большее, на что он способен! Он действительно не может причинить мне вреда! Поднажать сильнее, и в комнате начнётся кровавая мясорубка. Риск. Но это единственный шанс вырваться.
