Старик снова пальнул. Уже не обращая внимания на такие мелочи, я толкнула засов. Тот даже не сдвинулся. Наверное, заклинило от постоянных ударов. Почему Артём не помогает? Я быстро оглянулась и увидела, что физик осел на пол, держась за ногу. По продырявленная штанине текла кровь.
– Лёгкая царапина, – объяснил Михалыч, – но у меня богатая фантазия и ещё целых восемнадцать патронов в обойме.
– Фантазия? У тебя? – хрипло выдавила я.
– Ты слишком мало меня знаешь, Таня, – в голосе Старика леденящее спокойствие.
– Ты этого не сделаешь. Он вам нужен целый и невредимый.
– Главное – в его мозгах. Всё остальное – не настолько ценное. Отойди от дверей, сядь на пол и надень «браслеты».
Он не блефовал. Он был уверен в себе. Что-то просвечивало сквозь его зрачки. Причина этой уверенности. Не зря он столько времени потратил на бесполезную болтовню.
Я шагнула к нему, пытаясь уловить эту причину… И комната слегка качнулась, поплыла вокруг меня. Сквозь комнату, сквозь лицо Михалыча, будто через разводы на толстом запылённом стекле, проступил столб зеленоватого холодного света. Свет уходил вверх в бесконечную тёмную пустоту…
Вот ради чего он берёг силы. Пока он говорил со мной, невидимый, неощутимый Зов уходил в пространство. Скоро, очень скоро придёт помощь. И ценный, надёжно упакованный груз будет без лишнего риска доставлен по назначению.
– Таня… – будто через толстый слой ваты донёсся удивлённый голос Михалыча. А потом он выстрелил. Почти в упор. И случилось то, чего я и сама не могла объяснить. Я прыгнула вперёд, прямо в этот холодный зелёный свет…
Не было уже ни комнаты в московском подземелье, ни самой Москвы… Тускло сияющий поток, сотканный из множества нитей, упруго дрожал вокруг, унося меня вверх… Я потянулась, я схватила нити, сжала мёртвой хваткой, рванула изо всех сил – и целый мир вокруг закричал от боли…
Их было много. Словно паутина в тёмном небе – мерцающие жгуты, лучи, сплетающиеся в узор. Где-то там, в ином пространстве, человеческие тела двигались, действовали по единому плану – здесь была только паутина, которая год за годом росла, повинуясь простейшему инстинкту выживания. Нити переплетались, растворяя отдельные разумы, приближая главное… Что именно, я так и не успела понять.
Свет вдруг полыхнул ярче. А в следующее мгновение я ощутила себя куском рафинада в чашке с горячим чаем. Я тоже растворялась. Холода и пустоты – больше нет. Моё тело ширилось, наполняя пространство, а разум тонул в сладкой мути. Я любила, меня любили… И я была свободна…
В памяти всплыли слова Михалыча, и сквозь убаюкивающее блаженство ленивой улиткой проползла мысль: «Вот на что это похоже…».
Радужно сверкнуло…
Я дёрнулась гаснущим проблеском сознания и выпала назад, в ненавистное, пропахшее чёрт знает чем подземелье. В постылое и несовершенное человеческое тело…
Глава 8
Я лежала на полу, а Артём толкал меня локтем, встревоженно повторяя:
– Таня! Таня, очнись!
Руки у него заняты, обеими руками он сжимал рукоятку «беретты», целясь в Михалыча. Старик сидел напротив, невидяще уставившись перед собой. Выглядел он почти нормально. Только каким образом оружие оказалось в руках Артёма?…
Кажется, в меня успели пальнуть… Вроде ничего не болит. Только вязкая муть всё ещё колышется в голове…
Я встала, отстранившись от парня.
– Слава богу, – вздохнул Артём. – А то я уже начал беспокоиться…
– Да ну?
– Ты целую минуту была в отключке.
– А что с ним? – кивнула я в сторону Старика.
– Ты у меня спрашиваешь? – удивился Артём. – Ты ведь его вырубила! Первый раз в жизни такое вижу – взглядом вырубила! А потом вы целую минуту таращились друг на друга, словно наркоманы пережравшие «экстази».
Вырубила, как же. Скорее мы одновременно вырубились. Это не так уж невероятно. Галлюцинации, «выпадение» из реальности… Та «химия», что была в инъекторе, имеет массу побочных эффектов. И нам обоим довелось это ощутить…
Я остановилась в двух шагах от Старика и присела на корточки, так что его глаза оказались напротив моих. Артём опасливо пристроился сбоку. Впрочем, «беретту» физик держал наготове.
Да-а… Старику хорошо врезало по мозгам. Он ведь получил в четыре раза большую дозу…
– На кого ты работаешь, Михалыч?
Он моргнул непонимающе.
– Зачем вы это делаете? – изменила я вопрос.
Он слабо шевельнулся и проговорил равнодушно, словно повторял давно заученный урок:
– Человечество нуждается в нас… Его надо направлять… Ресурсы на пределе. Если не вмешаться, люди погубят… и себя, и Землю. Мы – просто защитная реакция планеты.
– А кого вы защищаете здесь, в России?
Перед глазами у меня снова было воронежское поле. И вмёрзшие в землю тела под свинцовым январским небом.
В голосе Старика что-то переменилось. Совсем чуть-чуть.
– Никто не хотел лишних жертв. Но исполнители… Трудно нарисовать картину грубой малярной кистью. Так всегда бывает… Самую разумную и справедливую идею легко замарать… Грязью… И кровью.
– Справедливость?
– Не в масштабе отдельного государства… В масштабе планеты. Россия… Эта страна всегда была недоразумением, Таня. Аномалией на древе истории… Она должна была исчезнуть…
– Ты ведь столько лет прослужил ей, Михалыч… Столько лет эта страна была твоей.
Старик приоткрыл рот, будто собираясь что-то возразить. Но так и не произнёс. Ни слова. А потом вдруг я увидела его слёзы. Первый раз за два с лишним года.
– Какая пустота, Таня… Если бы ты знала… Какая пустота…
У меня едва не вырвалась резкость. Но я себя пересилила:
– Я знаю, Михалыч.
И отвернулась.
Тут только обратила внимание, что двери больше не содрогаются от ударов. Либо они решили передохнуть, либо вот-вот наступит черёд взрывчатки.
Артём и не вспоминал уже про слепнёвских бандюков. Физик сверлил меня взглядом. Не выдержал и осторожно начал:
– Слушай, Таня… А что за бред он тут излагал?…
Бред… А может – реальность? Я совсем запуталась. Будто огромные стереоэкраны подвешены кругом и где-то среди них затерялся проход в единственный, настоящий мир. Но правду не отличить, пока не подойдёшь ближе…
– Надо уходить, Артём, – сказала я. – Искать объяснения будем потом.
Там, за ящиками, вторая дверь… Я обернулась и замерла, вслушиваясь в гнетущую тишину. Как я могла забыть про собак! В нынешнем состоянии Михалыч точно не может ими управлять. И если они вернутся…
Из темноты по ту сторону ящиков не доносилось ни звука. Я посмотрела на Артёма. И заметила, что он не сводит с меня боязливо-восторженных глаз. Он уверен, что уж я-то обязательно что-нибудь придумаю.
