Я стискиваю зубы. Может, Джон был и в Воронеже? Жаль, что мертвецы не умеют говорить. Я бы задала пару вопросов…
С мясом вырываю ненавистный значок, в бессильной ярости пинаю тело. Нервы… Что толку вымещать зло на трупах…
А труп вдруг открывает глаза. Грязно-мутные зрачки таращатся на меня. И, холодея от ужаса, я не могу отвести взгляд. Его рука тянется за пазуху, а рот брезгливо кривится:
– Я твою маму име…
Оцепенение вдруг спадает. Уверенно вскидываю руку со «стечкиным» и всаживаю в ненавистное лицо пол-обоймы.
Носком кроссовки задираю край его рубахи. Конечно, никакой мистики. Тонкий бронежилет, который я не сразу разглядела.
Склоняюсь к уху Джона, единственной уцелевшей части того, что раньше было его головой, и тихонько шепчу:
– Это за мою маму, урод…
Повертев в руке пистолет с опустелой обоймой, швырнула его подальше. Оглянулась. Детишки стояли бледные. Особенно Мак.
Чёрт, руки запачкала. И не только руки. Не слишком это приятно стрелять в упор. Только переодеваться уже некогда. Я вытерла ладони об обивку кресла и нашла силы улыбнуться:
– По-моему, нам пора на свежий воздух.
Катя тихонько спросила:
– Ты что, знала его раньше?
– Ага, – кивнула я. – Вместе в детсад ходили.
– И наверное, ссорились из-за игрушек, – буркнул Мак. Рыжая двинула его локтем.
Симпатичные они ребятишки. Жаль будет расставаться. Ведь если выберемся – дальше нам не по пути. Я справлюсь одна… Я чувствую, как уже набираю силы…
Завязывать знакомство с бабой Дарьей желания у меня нет. То, что эти двое выглядят нормальными, ещё не значит, что бабкина «бригада» намного отличается от «мальчиков» Джона. Самые крутые разборки обычно бывают между коллегами…
Мы опять вырубили свет на щитке: темнота – друг молодёжи. Я и рыжая надели «ночники» и запаслись каждая парой пистолетов. Мак, двигаясь в арьергарде, тащил кулёк с оставшимися «железками» и держался за куртку Кати.
Первая дверь – пустой коридорчик. Ещё одна дверь. Впереди – крутые железные ступени. Пока без сюрпризов.
Повеяло ночной прохладой. Я осторожно шагнула к лестнице. На другом конце её, вверху, – двухстворчатый люк, левая створка распахнута. Рыжая дёрнулась, обгоняя меня. Я поймала её за шиворот и показала кулак. Начала подниматься первой.
У самого люка остановилась и высунула наружу прихваченное с собой кепи. Дырявить шапку пулями никто не торопился. Это приятно.
Выглянула. Большая комната с уцелевшим деревянным полом. Часть окон заколочена досками, на остальных – решётки. Мусор, битое стекло – обычная обстановка нежилого дома. Приоткрытая дверь в соседнее помещение, за ней – то же самое.
В какую щель забились «братки»? Или они с перепугу приняли меня за группу спецназа? Привыкли, гниды, охотиться на тех, кто послабее, и наложили в штаны, едва сами оказались в роли дичи.
Левой рукой я извлекла из кармана трофейный мини-комп. Снова замерла, вслушиваясь. Только ветер, да однообразно поскрипывает в мёртвом здании какая-то деревяшка… Штурмовать подвал никто не собирался. Не та ситуация, чтобы открытым текстом выходить с Чингизом на связь.
Рядом высунулась голова Кати. Я передала ей «мыльницу»:
– Вызывай бабкину подмогу.
Она торопливо кивнула, раскрывая экранчик. Я вылезла наружу и, пригибаясь, добралась до зарешеченного окна. Осторожно выглянула. Никого.
– Слушай, а где мы сейчас находимся? – вдруг спросила Катя.
Чёрт, её же везли с завязанными глазами, и ориентируется она сейчас не лучше меня…
Я вздохнула, отступая от окна:
– Ты хотя бы приблизительно район представляешь?
Рыжая, а точнее, серая сквозь «ночники», девчушка удивлённо открыла рот. Потом-таки «озвучила» себя:
– А ты… Разве не знаешь?
Я покачала головой.
– Но как же ты?…
Я отвернулась. Вдаваться в длинные объяснения не стоит.
– Что будем делать? – пробормотала Катя. Судя по голосу, она расстроилась.
– Для начала хотя бы связаться с твоей бабкой…
– Она не бабка, – вставил снизу Мак. – Она – баба.
– В нашем случае это не принципиально.
Я села на пол, прислонившись спиной к стене, так, чтобы контролировать не только окна, но и проход в соседнюю комнату. А ещё мне был виден краешек неба.
Я чуть сдвинула «ночники». Темно. Луны нет. Облако проползает, будто чёрная губка, впитывающая яркие капельки звёзд.
Катя перестала стучать по клавиатуре.
– Алло, баба Даша! Баба Даша, это мы! Где? Не знаю… У Джона. В одном из его «схронов»… Я не знаю, бабулечка! Наверное, Измайлово…
Мак тоже порывается сказать:
– Не Измайлово, а Перово!
Чего я жду? Я сделала для них всё, что могла. Больше от меня ничего не зависит… Не маленькие, как-нибудь сами выберутся…
– Бабулечка, нас трое! Одна хорошая девушка… Нет, Джона мы завалили, – тихий голосок Кати звенит от гордости.
Поднявшись, короткой перебежкой я достигаю двери.
– Таня! Ты куда? – испуганно несётся вслед.
«Просто уйти! Уйти и всё!»
Я почти физически чувствую их взгляды. Медленно оборачиваюсь. И говорю. Совсем не то.
– Кончайте болтовню, ребятки. Нам пора.
Господи, что я делаю!…
Мы миновали несколько комнат, не слишком сильно отличавшихся. Везде окна наглухо заделаны досками и решётками, кое-где даже заложены кирпичом. Вероятно, выход, которым пользовались «братки», был уже совсем близко, но дальше мы не пошли. Поднялись по лестнице на второй этаж и выпрыгнули с противоположной стороны на большую кучу мусора.
Быстрыми перебежками, от одного укрытия до другого, пересекли квартал. Дальше тянулся огромный пустырь, усеянный битым кирпичом. Бульдозеры успели поработать. Периодически правительство Гусакова начинает снос зданий в «нежилой» части города. И обычно работы продолжаются до полного разворовывания выделенной суммы.
Судя по величине пустыря, в тот раз сумма была немаленькая. Вероятно, один из «соросовских» грантов на «восстановление культурного облика Москвы».
Мы должны двигаться западнее, к центру города. Это как раз по ту сторону открытого пространства. Если я правильно сумела определить направление и звезда, мелькнувшая между облаками, – действительно Полярная.
Я осмотрелась. Пустырь тянулся влево и вправо не меньше, чем на несколько километров, словно гигантская просека в городских кварталах. Очень удобно при «зачистках». Обойти это «окультуренное» пространство не выйдет. Но напрямую – метров триста, не больше. Попробуем рискнуть.
