Никакого просвета впереди не было. Страна проигрывала войну. Правда, большинство уже думало, что это те, наверху, проигрывают. Вот выдадут их международному трибуналу и жизнь снова как-нибудь наладится. В конце концов, не звери же эти американцы. Такие же люди, как мы…
В августе, когда Гусаков двинул на Москву свою дивизию, город остался почти без защиты. Армия объявила о своём нейтралитете. Генералы думали, что «сдают» правительство. Оказалось – сдали Россию. И было уже слишком поздно, когда до них дошло…
Сейчас мы уйдём… И никогда не увидим ни Влада Ерёмина, ни его товарищей… Но память останется. И сколько бы дней нам не было отпущено – до самого конца вина будет лежать на нас. Не мы убивали, не мы мучили… Просто мы не смогли это остановить…
Грэй замер посреди комнаты. Уже несколько секунд он неподвижен. О чём он думает, уставившись в лохмотья истлевших обоев? Задержаться здесь? Помочь людям Влада пробиться через кольцо оцепления?
Нет. Мы могли бы рискнуть собой. Но нельзя рисковать нашим делом. Сейчас и так всё висит на волоске. И возможно, мы – единственные помощники, на которых рассчитывает Чингиз… Борьба продолжается. Пока есть кто-нибудь кроме миллионных безропотных толп…
– Прорываться вслепую тяжело, – кивнул Грэй, снимая рюкзак с плеча и опять усаживаясь на ящик. – Без разведки не обойтись.
Лейтенант удивлённо поднял на него глаза, будто спрашивая: «Ты ещё здесь?».
А доктор уже бойко стучал по клавишам «мыльницы»:
– С другой стороны, вы ограничены во времени и средствах… Кое-кто мог бы посодействовать… Но успех не гарантирую. – Грэй вдавил «Enter». – Только бы он был на месте…
Влад и его товарищ следили за доктором с недоумением. Пока молчали. Но особого воодушевления на их лицах я не заметила.
Минуты ползли и тянулись, словно дождевые черви по мокрой земле.
– Алло, Шурик! Это я! – наконец склонился Грэй над микрофончиком «пальма».
– Кто это? – послышался недовольный голосок.
– А ты уже забыл? – удивился доктор. – Шурик, я ведь обижусь!
Дальше он переключил «мыльницу» на наушник, так что ответа разобрать не удалось.
– Правильно, – хмыкнул Грэй, – много нас таких по сети бродит. Но «Будвайзер» на крыше Большого театра ты не с каждым пьёшь. Вспомнил? Сколько выпили? Шурик, я и не знал, что ты такой дотошный… Ага. Неправда. Ты сам чуть не свалился… – Доктор прищурился, глядя куда-то за окно: – Да, Шурик, живой… Нет, давай лучше без «картинки»… Да, ну, ты прямо оккультистом заделался. Живой, я, Шурик, живой – с тем светом «коннекта» пока не придумали. Почему не было в сети? Считай, что соблюдал диету. Сетевое воздержание… Нет, не половое, а сетевое! – Он иронично расплылся: – Ты прав, прав… Друзьям всегда что-нибудь надо. Признаю, я – низкий и корыстный человек. Что надо? – Пальцы Грэя забегали по клавиатуре. – Вот это самое…
Он обождал, нетерпеливо выстукивая ботинком загадочный мотив. Вероятно, его собеседник по ту сторону «коннекта» на время утратил дар речи.
– Нет, я не спятил. Ты же знаешь, по пустякам я бы не стал тебя беспокоить… Да, очень надо… Ты даже не представляешь насколько. Очень. – Грэй нахмурился: – Понимаю, что трудно, Шурик… И трудно, и опасно… Попробуешь? Не дольше часа… Знаю, что нереально. Но вы попробуйте… Если у кого и выйдет, так это у вас. Да, жду. По этому же адресу…
Он нажал клавишу, обрывая «коннект», и захлопнул экранчик. Откинулся назад, привалился спиной к холодному бетону.
– Что теперь? – спросил лейтенант.
– Ты слышал. Ждать.
– Чего?
– Полезной информации.
– И долго?
– Не знаю. Через час мы трое уходим. В любом случае.
– А если всё выйдет… Много это даст?
– Если удастся взломать сервер Московской полиции, будем знать куда больше…
– Это что, добавит нам боеприпасов?
– Добавит вам шансов. И нам, кстати, тоже. – Грэй посмотрел на меня и слегка отодвинулся на ящике. – Присаживайся, Таня.
Улыбнулся:
– Извини… дерьмовый из меня джентльмен.
Глава 4
Прошло минут пятнадцать. Сначала – в напряжённом молчании. Но долго так не просидишь. Слово за слово, и ледок между нами понемногу начал оттаивать.
– Ты где был в две тысячи двенадцатом? – спросил Влад.
– В шестом добровольческом, – отозвался Грэй.
– Надо же… Почти соседи. А я – в четвёртом!
– Помню. Ярославское шоссе…
– Я кое-кого знал из шестого… – задумался Влад. – Капитана Савенко… Высокий такой, артиллерист?
– Толковый мужик… был.
– Был?
– В ночь перед штурмом – ракетой накрыло… Я его вытаскивал… Его и остальных.
– Нам тоже досталось. Уже утром. Контузило меня… Оклемался – танки прут, от батальона – меньше половины… И ихние снайперы звереют. В общем, мрак…
– А шестой – ночью западнее перебросили, – сказал Грэй, – железную дорогу прикрывать… Думали, будет подкрепление…
– Мы тоже ждали. И дождались… Слышим – гудит… Ну, слава богу. Вертолётный полк из Дмитрова, как вчера обещали… Уже молиться на них были готовы, честное слово. – Лейтенант негромко выругался. – Появляются эти долбаные «вертушки». Едва не орём от радости: давайте, родные, давайте. А они разворачиваются и начинают работать по нам! Долбаные уроды… Уроды… От нас только клочья полетели.
Грэй кивнул:
– Нас тоже хорошо «проутюжили». Две волны, около часу дня…
Влад расстегнул куртку. На лбу у него выступили крупные капли пота.
– Знаешь, я ведь сначала подумал, что это какая-то ошибка… Ну не может быть, чтобы наши вертолёты, с нашими звёздами – и против нас. Схватил флаг и выскочил на открытое место – чтоб заметили. Ору, флагом машу: «Что ж вы, гады, делаете! Своих молотите!».
Шрам на щеке лейтенанта белеет. Губы расползаются в кривой усмешке:
– Дурак… Так они по мне врезали – шагов на двадцать отлетел… Почему живой остался – загадка… В левой руке до сих пор осколок сидит… Повезло.
– Повезло, – кивает Грэй.
Целую минуту они молчат. Только это уже не прежняя, враждебная тишина. Они вспоминают… Лица товарищей, их голоса, навсегда растворившиеся в жарком воздухе… Как будто рядом, как будто вчера… Как будто всё ещё продолжаются те несколько дней, которые навсегда отделили их, погибших и живых, от равнодушной человеческой массы.
Я закрываю глаза. В Москве меня тогда не было… Уже тянула срок в питерской тюрьме. А если бы осталась? Вряд ли оказалась рядом с этими двумя… Тогда я просто хотела жить. Любить. Не задумываясь о том, что кто-то должен оплатить кровью это моё такое естественное право…
