Кусок карниза обламывается. Летит вниз. А за секунду до этого я оказываюсь рядом и хватаю руку Грэя.
Ещё немного, и он уже упёрся локтем. За воротник, за плечи – тяну его. Вытаскиваю. Лежим рядом, переводя дыхание. Он сдвигает «ночники», утирает пот. И говорит:
– Спасибо… Ты молодец.
Я – дура…
Дальше идти легче. Череда пещер и туннелей с небольшим уклоном. Мы выбираем те, что ведут наверх.
Грэй не забывает делать отметины маркером. Его широкая спина по-прежнему передо мной. Разве что доктор немного сбавил темп.
А пистолет всё так же лежит в моём кармане, и «вайпер» болтается за спиной. Бесполезным грузом.
Почему? Почему нажать сейчас спусковой крючок мне кажется подлостью?
Доктор остановился. Согнувшись в узком туннеле, шумно втянул воздух носом:
– Чувствуешь, Таня?
– Вроде бензином несёт…
– Значит, мы на верном пути.
Цивилизация и впрямь рядом – до этого сильных запахов не было. Но воодушевления от её близости я не испытываю. Осторожно уточняю:
– А зачем рисковать? Пещеры тянутся далеко. Может, именно так легче выбраться из города?
– Пока нельзя. Чингиз в Москве. И материалы по «Стилету» у него. Сейчас это главное.
Ну да… Только Артёма и меня маловато. Нужны ещё материалы. Куда ж без них… Начальство не оценит.
Ладно. Спорить не будем. Подождём. Пусть доктор сам сделает первый шаг. А он его обязательно сделает. Не зря ведь торопится на поверхность…
Я получу лишнее доказательство. И никакие отговорки на меня уже подействуют.
Мы свернули. Теперь путь вёл под уклон. Всё глубже. Но запах усиливался.
Через пару минут обнаружился его источник. На дне круглой пещеры темнела небольшая лужица. Доктор подошёл, мазнул пальцем:
– Ага, бензин… Теперь бы понять откуда…
Я склонилась и обнаружила тоненький маслянистый ручеёк, едва различимый даже в инфракрасном диапазоне. Проследила за ним и махнула рукой:
– По-моему, нам туда!
Опять стали карабкаться вверх. Узкая расщелина оканчивалась тупиком, Грэю едва удалось протиснуться. Он извлёк нож, ковырнул.
Здоровенный кусок породы отвалился, едва не похоронив доктора. Он прижался к стене, и его по пояс засыпало землёй.
– Цел? – спросила я.
– Ага… – пробормотал и чихнул.
Не дожидаясь, пока Грэй выберется и сотрёт пыль с окуляров «ночников», я протиснулась мимо. Пощупала обнажившуюся кирпичную кладку. Старую на вид.
Доктор очень скоро оказался рядом. Хмыкнул, наваливаясь плечом. Кладка выдержала. Он нетерпеливо порылся в карманах, извлёк нож и взялся расковыривать стену. Я последовала его примеру.
По ту сторону аромат бензина был удушливым. Пришлось натянуть маски кислородных аппаратов.
– Хорошо, что я бросил курить, – заметил Грэй.
И впрямь, здесь хватило бы одной искры… Бензина было не так уж много. Вероятно, около литра. Зато тонким слоем и по всему полу.
Комната с низким потолком. Если бы Грэй поднялся на цыпочки – упёрся бы макушкой.
В углу – лесенка, тронутая ржавчиной. Доктор стал на её нижнюю перекладину и взялся за крышку люка. Крышка чуть засомневалась, но всё-таки поддалась.
Мы выбрались из-под кучи промасленной ветоши. Вверху тоже был подвал. Хотя куда просторнее. Более-менее ценное отсюда уже забрали. Остались искорёженные пластиковые листы, несколько грязных тюков стекловаты и россыпи битого стекла. Из стен торчали неряшливо обрезанные трубы.
Мы замерли у следующей лестницы. Постояли, вслушиваясь. И начали подниматься.
Когда-то это был завод. Сейчас уже невозможно понять, что именно он выпускал. Ничего из технологической «начинки» не уцелело. Лишь голые ободранные стены. Голые и местами раскуроченные бетонные полы.
Активность здесь угасла, вероятно, ещё в 2013-м. Гусаковские «экономические» команды тогда на славу потрудились. Оборудование с «нерентабельных» предприятий целыми составами шло в Европу – в счёт российского долга. Лишнего куска металла не оставляли. Электрокабель тоже ценился. Даже в метро сняли половину проводки…
Я осторожно глянула в окно. Крапивные джунгли во дворе девственно нетронуты. Сквозь потрескавшиеся асфальтовые дорожки выросла трава. И даже на стенах корпусов она кое-где пробивалась.
Бывший завод напоминал памятник исчезнувшей цивилизации. Лет через двадцать, когда в России окончательно исчерпаются запасы нефти и газа, – вся Москва может стать таким памятником. И тысячелетия спустя археологи будут лазить по её руинам, гадая о стихийном бедствии, уничтожившем город…
Что ж. Место тихое. Археологов ждать ещё долго, а мелкие мародёры сюда уже не шастают. Больше незачем.
Прислушалась. Ни единого подозрительного звука. Только ветер гуляет сквозь пустые оконные проёмы, шевелит обрывок газеты. Кроме нас и ветра – здесь никого…
Я передёрнула плечами. Это ведь уже было…
Ветер бродил по мёртвому цеху… Непроглядное октябрьское небо сеялось дождём. Тьма сгущалась. Мы ждали машину. И старая «газель» подъехала… Мигнула фарами, подавая знак…
Воспоминание болезненно чёткое. Как наяву. Словно я опять вернулась в ту октябрьскую ночь.
Да, сейчас тепло. И летнее солнце ещё не окрасилось багровым. Но главного это не меняет…
– Попробую ещё раз связаться с Чингизом, – доктор откинул экранчик «мыльницы» и бойко застучал по клавиатуре. «Enter» нажать не успел – ствол моего ГШ упёрся ему в висок.
– Не так быстро…
Я высвободила мини-комп из его пальцев и посмотрела на экран:
– Это не адрес Чингиза.
В глазах доктора – не страх. Лёгкое беспокойство.
– Что с тобой, девочка?
Какой молодец. Даже не за себя – за меня беспокоится. Щас заплачу от умиления.
– С кем ты должен выйти на связь?
Прищур Грэя внимательный. Совсем как тогда, во время моего обследования. Нет, дружок, забудь профессиональные приёмчики. На меня это уже не подействует.
Отступила на несколько шагов, присела в углу:
– Не молчи, доктор. Молчание меня раздражает – я начинаю стрелять. Сначала в твоё колено. Потом в живот. Помнишь, ты говорил: будь искренней? Я могу повторить, Грэй. Быть искренним – в твоих интересах.
Он качнул головой и рассмеялся:
– Самонадеянный дурак… Я же обязан был догадаться… Ещё там, внизу. Когда девушка так смотрит – либо влюблена, либо готовится кого-то «пришить».
– Лирическое вступление можно считать оконченным? А теперь, пожалуйста, конкретную информацию. На кого ты работаешь, Грэй?
