– И всё?
– А что мы еще должны были видеть? – удивился Димыч.
– Да нет, ничего… Всё в порядке…
Значит, галлюцинация. Я посмотрел на звезды за прозрачным куполом Центральной Рубки и перед глазами ярким видением снова встала обрывающаяся в пустоту пропасть.
Как наяву! До сих пор мороз по коже. Неужели бывают такие галлюцинации? Впрочем, откуда мне знать. Был бы рядом мой знакомый санитар психбольницы – что-нибудь посоветовал. Например, литр водки внутрь. Для промывания мозгов.
Рассказать друзьям? Этак они меня самого начнут опасаться. Кому приятно путешествовать в компании с человеком, которого посещают видения. Сегодня у него видения, а завтра он гоняется за тобой с топором. Правда, здесь топоров нет. Только мухобойки. И все равно, приятного мало.
Я задумчиво потёр висок.
Нет, это не было бессмысленным бредом…
Говорят, существуют вещие сны. А у меня, выходит, приключилось что-то вроде вещей галлюцинации. Теперь попробуй разобраться, что означает: «Самый длинный путь – окажется самым верным.» Поможет ли это предсказание вернуться на Землю? Мы-то никакого пути не знаем!
Тьфу-ты. Нострадамус из меня тот еще…
– Ленок, – спросил Димыч, – Ну и сколько нам еще «пилять»?
Звездолет отозвался после длинной паузы:
– Абсолютное расстояние – сто сорок один световой год…
– А было сто семьдесят семь! – восхитился Васька, – Неплохо! Совсем неплохо! Тридцать шесть световых лет, как с куста!
– Точность оценки… – продолжала Лена.
– Не надо про точность, – отмахнулся Васька, – Мы тебе и так верим!
Димыч взглянул на часы и обнаружил, что мы болтались в переходе минут пятнадцать, не больше.
– Такими темпами мы доберемся даже раньше, чем за трое суток! – радостно констатировал Лубенчиков, но, наткнувшись на осуждающие взгляды, поторопился трижды плюнуть через левое плечо.
Начало – вполне оптимистическое. А что будет дальше?
Я опять подумал про странную символику видения.
Река. Летний денёк… А потом на месте реки возникла пропасть. «И над бездной можно пройти…» Полный делириум, как говорят психиатры. Вроде тех голосов при белой горячке, которые дружески рекомендуют прыгнуть с двенадцатого этажа. Опытные люди рассказывают – когда тебя так уговаривавают, бывает трудно отказаться…
Я посмотрел на простодушную Васькину физиономию, на задумчивого Димыча, и решил пока не ломать голову.
И рассказывать им ничего не буду.
– Не станем останавливаться на достигнутом? – вопросительно прищурился Капустин.
– Ага, – улыбнулся Лубенчиков, – Руки-ноги целы, голова – тоже, вроде. Будем продолжать. Дурное – дело не хитрое!
Я вздохнул, отворачиваясь. Легко ему рассуждать. Никаких у него видений. Только искры из глаз.
Откупорив красные коробочки, мы промочили горло. Совсем слегка, памятуя о неприятной особенности нестабильных гипер-переходов. И снова скомандовали:
– Ленок! Давай помаленьку!
В этот раз мы посоветовали ей воздержаться от описания сцен насилия и жестокости. Поэтому истории про несчастного застреленного зайца и про месяца-редивиста, который «вышел из тумана, вынул финку из кармана» были с порога отвергнуты.
В итоге, Ленка забубнила безобидное:
– На златом крыльце сидели… царь… царевич… король… королевич…
…Дрожащее марево. Тьма. Вспышка. Снова черная пустота. Опять вспышка. И тянущиеся целую вечность секунды бесплотного существования в радужной непроглядной тьме.
Больше никаких видений.
Мы перевели дыхание и посмотрели на звезды, которые, вроде бы, совершенно не изменились со времени первого гиперпрыжка.
– Ленка! Сколько там мы покрыли?
– В абсолютных единицах – одиннадцать световых лет.
Мы переглянулись. Не густо. Темпы ощутимо снизились. Но мы приближались-таки к нашей цели.
– Продолжаем? – спросил Васька. Мы с Димычем кивнули. Пока что, все эти «переходы» были на уровне небольшого дорожно-транспортного происшествия. Трясет, конечно, и в глазах – темно. Но терпеть можно. Еще несколько прыжков через пространственно-временные «канавы» мы выдержим.
… Вспышка. Тьма. Вспышка… Вибрация… Невесомость… Даже странно, почему нет видений? Я опять хочу тебя встретить, таинственная незнакомка!.. Отзовись!..
Тишина… Пустота… Тьма.
– Сколько там… набежало? – спросил я, когда звезды снова успокаивающе зажглись по ту сторону купола.
– Минус пятьдесят четыре световых года, – бесстрастно констатировал звездолет.
– То есть как это «минус»? – непонимающе заморгали мы.
– Исходное расстояние – сто тридцать световых лет. Конечное расстояние – сто восемьдесят четыре световых года. Пройдено расстояние – минус пятьдесят четыре световых года.
Димыч выругался вполголоса. Васька присвистнул.
– Что за фигня? Ленка, ты ничего не напутала?
– Погрешность измерения… – терпеливо начал звездолет.
– Да причем здесь погрешность! – отмахнулся я, – Как могло получиться, что теперь мы дальше от цели, чем были до этих чертовых переходов?!
– В пределах Темных Зон – гипер-переходы не стабильны.
Как будто, после её коронной фразы нам всё должно стать ясно.
– Это какой-то марксизм выходит, – растерянно пожал плечами Васька, – Шаг – вперед, два шага – назад…
– Не марксизм, а маразм! – скривился Дима.
– Просто-Лена не виновата, – на всякий случай уточнил звездолет. В нежно-увещевающих интонациях почудилось искреннее огорчение:
– Просто-Лена сделала всё, что возможно.
Звезды по ту сторону купола глядели на нас с бесстыжей самоуверенностью. Словно, с издевкой повторяли: «Темная Зона… Темная Зона…» На душе стало муторно. Неужели мы так и не выберемся отсюда?
Димыч хмуро продекламировал:
– Что за шутки – еду я вторые сутки. А приехал я назад. А приехал… чёрт знает куда.
– Угу, – почесал затылок Васька, – Это уже не космическая опера. Это какой-то рэп на слова Маршака.
– Будем продолжать? – спросил я.
Товарищи смотрели в пространство. За них ответила Ленка:
– Релаксация гипергенератора займет шесть часов тридцать две минуты. Ранее этого срока, во избежания разрушения генератора, производить переходы не рекомендуется.
Что ж. Похоже, нам тоже требуется релаксация.
Мы вышли из Центральной Рубки и в похоронном настороении побрели в сторону Комнаты Отдыха. Наша «тарелка» всё больше и больше напоминала комфортабельную и весьма благоустроенную тюрьму.
