Путешествие до Устья с одной остановкой в поселке Янталь для пополнения припасов заняло два дня. Еще не доплыли до первых безлюдных построек, как Стерва потребовала причалить к берегу, и там, потягиваясь и разминая отекшие члены, посвежевшая девушка заявила, что была довольна компанией, но теперь, увы, их дороги расходятся.
– Нравитесь вы мне, мальчики, но Осетрово я обойду стороной. Спущусь по реке Елене, там, говорят, края богатые, может, замуж выйду, детишек напложу…
Стерва улыбнулась, потрепала Ванко за вихры и мельком глянула на Ключника. Лишенный эмоций взгляд в ответ. Мертвые, один на самом деле, второй такой же пустой и отсутствующий, глаза зомби. Девушке вдруг нестерпимо стало жаль паренька. Она увидела его судьбу. Ребенок, привязавшийся к одержимому, ведомому одному ему известной целью. Обуза, стесняющая одиночку в его походе в никуда. Мальчик никому не нужен в городе, но будет брошен, оставлен у дверей какого-нибудь трактира, и будущее его – голод, прозябание и борьба за существование на задворках общества. Ключник лишь отведет его к людям, выполнив данный себе обет, отплатив за бессонные ночи, проведенные у постели смертельно раненного. Мужчине все равно.
Прощание затягивалось.
– Послушай, ты вообще – человек? – Стерва обратилась к камню.
Рахан всю дорогу говорил мало, вопросы чаще игнорировал либо отвечал односложно, не утруждаясь извлекать себя из омута собственных мыслей. Однако сейчас снизошел. Взгляд в сторону девушки, направленный сквозь, вдруг сфокусировался, и Стерва увидела человека, растерянного и грустного:
– Не знаю…
– Пацана пожалей, ты-то точно плакать не будешь, гляди, может, еще когда и встретимся…
Тень пробежала по изуродованному лицу. Ключник неожиданно обмяк, словно стержень выдернули из искривленного тела и оно безвольно повисло на своем посохе-костыле. Стерва с удивлением заметила, как слезятся наполненные пониманием чего-то важного глаза солдата.
– Пока, парнишка. – Девушка еще раз погладила плечо Ванко и двинулась прочь.
Сделав несколько шагов, она обернулась. В сторону города удалялся, хромая, опираясь с одной стороны на посох, с другой – на плечо мальчика, сгорбившись, опустив плечи, жалкий, беспомощный старик. Откуда ей знать, какой смысл можно вложить в незамысловатые слова прощания? Каких призраков вызывают они, за три года, слившихся в одно нескончаемое странствие, тысячу дней одинокого пути против ветров и вьюг, за все это время бесед с единственным собеседником – самим собой, ставшие уже не словами, а недоступным обычному пониманию заклинанием. Обретение умения думать – страшный, ненужный дар. Еще встретимся. Откуда это знать хрупкой девушке, самой, чтобы не сойти с ума, просто забывшей свое прошлое…
Стерва забросила на плечо рюкзак и споро пошла в сторону леса. Осетрово, где ей не очень хотелось показываться, лишь часть большого города, узкой полосой вытянувшегося на тридцать верст вдоль русла Куты до устья Елены. Она выйдет к жилью много восточнее, там, где еще можно встретить действительно свободных людей.
Толстый Том среди проживающих близ стен Осетрова считался одним из самых преуспевающих. Большинство жителей Устья Куты, кому не посчастливилось найти места внутри отгороженной территории острога, основным занятием в период проведения ярмарки избирали предоставление ночлега прибывающим купцам. Но только такие прожженные дельцы, как Том, могли позволить себе содержать номера на протяжении всего года. В Осетрово, находящееся на пересечении торговых маршрутов, часто забредали разного рода путники, однако внутрь крепости, сформированной частью из высоких старых кирпичных зданий, переложенных в проемах уже послевоенной кладкой, а где и остатками разобранных деревянных изб, изобилующих в округе, так вот, внутрь к себе горожане никого старались не впускать. За исключением особо важных гостей. Остальным же доставались места в нескольких гостиницах, которые содержались за счет города в неприбыльные времена, зато летом исправно делились выручкой в обмен на регулярное патрулирование. Такие постоялые дворы, разбросанные то тут, то там на территории старого города протяженностью почти в день пути, обнесенные частоколом из разобранных покинутых домов, тоже являлись центрами с ютившимися вокруг обжитыми постройками. Заведение Тома находилось ближе всех к бывшему порту, а потому почти всегда наполнялось посетителями и процветало. Ворота его двора практически в любое время оставались открытыми, городская стража, да и остальные осетровцы были завсегдатаями его таверны.
В общем, Том, стоящий за длинной стойкой и протиравший бокалы, не жаловался на судьбу и мог себе позволить выбирать постояльцев.
Вошедшие из моросящих сумерек улицы двое ему не понравились сразу. Кому могут приглянуться колченогий бродяга в поношенном тряпье и низко надвинутом капюшоне и чумазый мальчишка, тащившийся следом. Нищим оборванцам можно найти место и поскромнее.
– Эгей, господа, – всем внешним видом, тем не менее, Том излучал профессиональную доброжелательность, – у нас нет свободных мест, пару верст восточнее есть другой двор.
– Мы только переночуем, хозяин.
Голос пришельца оказался глухим и невнятным, словно нечто мешало ему говорить, а рука в черной перчатке выглядела неестественно. Несколько позже Том понял, отчего в первое мгновение укололо холодом при виде этой руки. Да оттого, что кожа перчатки свисала складками, а тонкие пальцы лишь угадывались, создавая впечатление, что внутри находится лишь костяк скелета.
Однако у пришельца нашелся довод, против которого Тому было трудно возразить.
Содержимое вещевых мешков убитых наемников в основном не могло удовлетворить потребностей Ключника-воина, отшельника, но для обитателей цивилизованных мест оно было крайне необходимым. В качестве средств расчета здесь все еще использовали старые, истертые и в тысячу крат обесценившиеся деньги, но гораздо большую ценность сохранили испокон веков чтимые в этих местах кусочки мягкого желтого металла. Дороже было только оружие и лекарства. Сейчас на потертой поверхности поблескивали несколько немалых крупинок золота.
– Одну ночь? – переспросил трактирщик, смахивая в пригоршню оплату, что мог запросить и за неделю.
– Ужин, завтрак, обед и припасы на два дня.
– По рукам. – Впрочем, жутковатую руку гостя Том пожать не решился.
Трактирщик провел гостей в комнату и предупредил, что на ужин в его заведении начинают собираться, как окончательно стемнеет. Узкая каморка с единственным лежаком без каких-либо спальных принадлежностей, на две трети забитое досками пыльное окно, ржавая железная печь – так неприхотливо выглядели апартаменты одного из лучших постоялых дворов в округе. Надо сказать, Ванко и такие покои показались уютными, а Рахану было все равно, где коротать ночь. Ключник оставил утомившегося мальчика в комнате, пообещав позвать на ужин, а сам спустился вниз, к занявшему свое место Тому.
– Хозяин, надо пацана пристроить. Может, у тебя работа найдется?
– Своих дармоедов не прокормить, – трактирщик, не прекращая елозить тряпкой по утвари, покосился в сторону гостя.
